Генезис современного экономического роста


Демографические "взрывы", подобные тем, что произошли в Китае в XVIII — первой половине XIX в., приводили в конечном счете к распашке всех возможных земель (включая неудоби), сведению лесов, ограничению поголовья скота,
" конкурировавшего" с населением за ресурсы, а также тормозили распространение трудосберегающих технологий. По имеющимся оценкам, показатель капиталовооруженности труда в минском и цинском Китае в целом имел тенденцию к сокращению — его среднегодовые темпы изменения составили в 750-800/1050-1100 гг. 0,35-0,45%, в 1100-1400 гг. - 0,250,30%, а в 1400-1600, 1600-1800 и 1800—1900 гг. - отрицательную величину: —0,1; -0,2 и —0,15 % соответственно. При-

чем если в VIII—XI вв. доля интенсивных факторов экономического роста достигала 25—35%, то на протяжении последующих семи столетий этот показатель был в целом отрицательным, равным примерно —15—25%.
Таким образом, во многих крупных странах Востока и в Китае к моменту появления европейских и иных (например, японских) колонизаторов в целом наблюдался обществен-
но-экологический кризис, в значительной мере обусловленный длительным экстенсивным использованием естественных (при-
родных и трудовых) ресурсов в ущерб наращиванию исторически созданных рукотворных, т. е. материальных, социальных и духовных производительных сил.
В отличие от большинства стран Востока западноевропейским странам во втором тысячелетии, в том числе в доиндуст-риальную эпоху, удалось обеспечить более быстрый экономический рост, связанный в значительной мере с генезисом интенсивного типа производства.
Осуществление "европейского чуда" оказалось возможным по ряду обстоятельств. Отчасти благодаря географическим
факторам западноевропейцы, как известно, сумели в целом избежать деструктивных социально-политических шоков, свя-
занных с завоеваниями кочевников. В то же время многократные попытки объединить Европу изнутри силовыми способами в конечном счете терпели неудачу. Под влиянием различных факторов, многие из которых еще требуют уточнения, в Западной Европе постепенно сложилась своеобразная (быть может, уникальная) система более или менее равновесных конкурентно-контрактных отношений, препятствующая образованию губительной для прогресса монополии власти.

Сформировались относительно независимые, децентрализованные источники силы и влияния: церковь, города, феодалы, гильдии, университеты.
В обстановке довольно острой внутренней и внешней конкуренции государство в западноевропейских странах оказалось вынуждено учитывать интересы не только "верхов", но и "низов": оно не только грабило подданных, но и предоставляло им определенные экономические, социальные, политические и правовые услуги. Иными словами, западноевропейскому государству, в отличие от его восточных аналогов, были в сравнительно меньшей степени присущи черты произвола и

паразитизма. В силу этого обществам ряда стран Запада в позднее Средневековье и Новое время удалось аккумулировать немалую социальную энергию, необходимую для трансформации их отсталых экономических систем, запуска механизма общественного саморазвития.
Несмотря на бедность преобладающей массы населения, паразитизм основной части светских и духовных феодалов, частые войны, стихийные бедствия, пожары, западноевропейское общество в Средние века и Новое время в целом обеспечило известный рост массы и нормы накопления. Этому способствовали отмеченные выше социально-институциональные особенности европейского сообщества: развертывание индустриализации, сопровождавшейся освоением ряда собственных нововведений и применением технических и технологических изобретений других, в том числе азиатских, народов; рост свободных городов, региональной и межстрановой торговли; секуляризация церковной собственности, расширение практики огораживания.
Немалую роль в создании предпосылок для роста капиталонакопления сыграли такие факторы, как повышение степени имущественной и личной безопасности купца и ремесленника; активизация предпринимательской деятельности вследствие


реформации и распространения протестантской этики; укрепление позиций "третьего сословия" в ходе буржуазных революций и реформ; колониальная экспансия европейских государств.
Обобщая оценки ряда исследователей, можно утверждать,
что норма капиталовложений в странах Западной Европы
увеличилась с 3-4% в XI—XIII вв. до 5-7% в XVI-XVIII вв.
Опираясь на эти данные, а также ретроспективные оценки западных исследователей темпов роста основного капитала в Германии и Англии, можно сделать вывод, что в XI—XVIII вв. средняя фондовооруженность труда, а также его энерговооруженность увеличилась примерно в 3 раза. По ориентировочным оценкам, в странах Западной Европы среднее число отработанных часов на одного занятого в год возросло с 2100— 2300 часов во II—IV вв. н. э. до 2400-2600 в ХП-ХШ вв. и до
2700-2900 часов в конце XVII - середине XVIII в.
В позднее Средневековье жители многих западноевропейских стран стали более жестко придерживаться некоторых рациональных принципов регулирования рождаемости и пла

нирования семьи, практикуя в зависимости от обстоятельств безбрачие (в среднем от 1/10 до 1/4 населения брачного возраста не имели семьи), более поздние браки, а также ограничение числа детей. Эти особенности демографического поведения
жителей Западной и прежде всего Северо-Западной Европы в немалой мере способствовали увеличению сбережений, социальной мобильности населения, повышению его квалификационного и образовательного уровня. По оценкам, существенно повысилась грамотность взрослого населения. Если J XI в. грамотное население составляло не более 1—3%, то к концу
XVI в. — 10 и к началу XIX в. - 44-48%.
В доиндустриальной Европе произошли и другие важные изменения. Например, судя по оценкам ряда исследователей, доля занятых в сельском хозяйстве сократилась с 80—84% в
XI в. до 62-66% в 1800 г.
Имеющиеся данные о структуре совокупного производительного капитала позволяют предположить, что если в средневековье происходило замещение природных производительных сил в основном живым трудом и лишь отчасти физическим капиталом, то в предындустриальные столетия картина изменилась: живой труд активно замещался физическим (основным), т. е. невещественным, капиталом. Таким образом, в доиндустриальных обществах Запада происходило относительно быстрое наращивание материально-вещественных компонентов производительных сил. Но наиболее высокими темпами увеличивались энергоинформационный потенциал человеческого фактора и средства коммуникации, что, думается, явилось ключевым моментом успеха западной модели развития.
В целом в доиндустриальный период (XI—XVIII вв.) совокупный ВВП крупных стран Запада вырос более чем в 15 раз, в то время как в Китае — в 3,5—4 раза, в Индии — в 2 раза, а на Ближнем Востоке, возможно, сократился примерно на 1/4—1/з. Тем не менее к началу XIX в. суммарный производительный и потребительный потенциал Востока оставался по-прежнему
весьма внушительным. По экономической мощи Китай вдвое превосходил крупные страны Запада, которые в совокупности уступали и Индии.
Характеризуя качественные составляющие экономического
роста, надо отметить, что Запад добился сравнительно крупных успехов еще до начала так называемого современного эконо

мического роста. В XI—XVIII вв. примерно 1/3 прироста ВВП стран Запада была связана с ростом затрат ресурсов. Отставая по общему уровню развития от ведущих азиатских государств па рубеже первого—второго тысячелетий в 2,4—2,6 раза, западноевропейские страны к началу промышленного переворота превзошли их по этому показателю уже почти вдвое, в том числе в 3,0—3,5 раза по уровню грамотности взрослого населения.

2.2. Генезис современного экономического роста
Промышленный переворот в ныне развитых капиталистических странах (конец XVIII — начало XX в.) привел к радикальному (в 5—6 раз) ускорению общих темпов их экономического роста по сравнению с соответствующими показателями эпох Возрождения и Просвещения (с 0,3—0,5% в год в XVI—XVIII вв. до 2,0-2,2% в XIX - начале XX в.).
Несмотря на существенный рост численности населения, многократно (в среднем в 7—12 раз) увеличились темпы роста душевого ВВП. В период "промышленного рывка", занимавшего в каждой из шести ныне крупных развитых стран мира два-три поколения (40—60 лет), они достигали в среднем 1,4— 1,5% в год. К тому же экономический рост ныне развитых государств в период промышленного переворота был более сбалансированным и имел более широкую основу, чем это принято считать.

В немалой мере он был связан с подъемом сельского хозяйства, происходившим во всех рассматриваемых странах, за исключением США, на базе его интенсификации.
Быстрая трансформация экономики стран Запада и Японии определялась не только масштабами вытеснения прежних
форм производства, но и достижением органического синтеза современных и наиболее продуктивных из числа традиционных факторов роста, роль которых в становлении индустриальной цивилизации и придании ей относительной устойчивости
оказалась весьма значительной.
Однако вопреки широко распространенным представле-



Содержание раздела