Огромное количество примеров последствий террористических атак



сделать вывод о том, что атаки 11 сентября стали причиной увеличения потребления алкоголя и посттравматических стрессов, которые помимо всего прочего привели к росту смертности при управлении автомобилями .
Можно найти огромное количество примеров последствий террористических атак. Тысячам иностранных студентов и профессоров был закрыт доступ в Соединенные Штаты вследствие визовых ограничений, введенных после атак 11 сентября. Как минимум 140 американских корпораций воспользовались снижением фондового индекса для проведения незаконных операций с опционами на покупку акций13. В Нью-Йорке на проведение антитеррористических акций было брошено так много полицейских, что другие сферы деятельности — такие как расследование ранее отложенных дел или борьба с организованной преступностью — остались практически лишенными ресурсов.

Сходная тенденция прослеживалась и на уровне всей страны. Деньги и человеческие ресурсы, которые при иных обстоятельствах могли бы быть использованы для преследования мошенников, действовавших в сфере финансов, были направлены на охоту за террористами — что внесло свой вклад в недавний финансовый кризис или по крайней мере обострило его14.
Однако не все последствия 11 сентября были негативными. Благодаря снижению транспортной нагрузки эпидемия гриппа, которая отлично распространяется за счет больных пассажиров, летающих из одного региона страны в другой, оказалась менее опасной и масштабной15. Уровень преступности в столице страны значительно снизился за счет того, что город наводнили полицейские16.

А усиление пограничного контроля оказалось настоящим благом для некоторых фермеров в Калифорнии: вследствие сокращения импорта марихуаны из Канады и Мексики калифорнийцы начали выращивать столько марихуаны, что она превратилась чуть ли не в основную сельскохозяйственную культуру штата17.
После того как один из самолетов, захваченных 11 сентября, врезался в здание Пентагона, все тяжелораненые (в основном с

ожогами) были доставлены в травматологическое отделение \Л/а5Ыпд1:оп НозрИа! Сеп^ег (У\/НС) — одной из самых крупных больниц в стране. Пациентов было немного (к сожалению, трупов было гораздо больше), но все равно ожоговое отделение оказалось переполненным.

Подобно многим другим больницам, У\/НС обычно работал с 95-процентной загрузкой, поэтому даже незначительное увеличение числа пациентов могло парализовать работу всей системы. Хуже того, были отключены стационарные телефонные линии (а также мобильная связь), поэтому для того, чтобы сделать звонок, человеку приходилось садиться в машину и отъезжать на несколько километров.
Но даже с учетом всех неблагоприятных факторов У\/НС мог выполнять свои функции18. Однако Крейгу Фийеду, специалисту в области скорой помощи, казалось, что в эти дни подтвердились его самые страшные предположения. Если всего лишь несколько дополнительных пациентов почти парализовали работу больницы, то что было бы в случае широкомасштабного бедствия, при котором роль скорой помощи становится крайне важной?
Еще до 11 сентября Фийед провел в своих тягостных раздумьях не одну тысячу часов. Он был одним из создателей финансировавшейся правительством пилотной программы ЕК Опе, направленной на то, чтобы поставить работу отделений скорой помощи в больницах на современные рельсы.
До начала 1960-х годов больницы не были предназначены для решения срочных медицинских проблем. «Если вы привозили больного ночью, — говорит Фийед, — то двери больницы могли быть просто закрыты. После настойчивых звонков в дверь к вам выходила медсестра и узнавала, что вам нужно. Она могла впустить вас внутрь (хотя не была обязана этого делать), а затем звонила домой доктору, который также не был обязан прийти в больницу посреди ночи.

Вместо машин скорой помощи часто использовались катафалки. Сложно представить себе более впечатляющий пример неправильно выстроенной системы стимулов: гробовщик, которому платят за то, что он помогает пациенту не умереть!»19

В наши дни медицина неотложной помощи считается пятой по важности медицинской специальностью (из тридцати восьми), а число врачей в отделениях неотложной помощи по сравнению с 1980 годом выросло в пять раз. В них работают настоящие мастера на все руки, выполняющие свою работу с молниеносной скоростью. Отделения неотложной помощи в США превратились в стержень общественного здравоохранения, они ежегодно работают примерно со 115 миллионами обращений.



Если исключить обращения, связанные с беременностью, то 56 процентов пациентов, обращавшихся в американские больницы, поступают в них через отделения неотложной помощи (в 1993 году эта доля составляла всего лишь 46 процентов)20.
Но тем не менее, по мнению Фийеда, «дыры в системе настолько велики, что через них можно проезжать на грузовике».
События 11 сентября позволили понять, что система неотложной помощи испытывает болезненную нехватку резервов. Если бы к воротам У\/НС приехала тысяча пациентов, то они даже не смогли бы попасть внутрь.
Даже при мысли о такой перспективе лицо Фийеда искажается. Парковка большинства отделений неотложной помощи способна вместить лишь несколько автомобилей. Кроме того, пандусы расположены слишком высоко: по словам Фийеда, «их проектировали люди, до того проектировавшие складские погрузочные пандусы».

Использование вертолетных площадок на крышах также ограничено: для посадки и взлета вертолетам нужно время, а кроме того, в больницах обычно наблюдается нехватка лифтов. Фийед хотел решить эту проблему, превратив отделения неотложной помощи в некое подобие аэропорта, способного вместить достаточное количество карет «скорой помощи», автобусов или даже вертолетов.
Но помимо вопросов приема пациентов Фийеда беспокоят и другие вещи. Больница, в которую поступает пациент с серьезной инфекцией — атипичной пневмонией, сибирской язвой, лихорадкой Эбола или новым штаммом смертельно опасного гриппа, — рискует быстро превратиться в рассадник заболевания. Как и во многих других зданиях, в больнице

применяется система внутренней циркуляции воздуха, что означает риск заражения сотен пациентов. По мнению Фийеда,
«никто не хочет заразиться в больнице атипичной пневмонией, попав туда со сломанным пальцем».
Решением этой проблемы могло бы стать строительство больниц (а в особенности отделений неотложной помощи), помещения которых в достаточной степени изолированы друг от друга и оборудованы хорошей вентиляцией. Но, по мнению Фийеда, большинство клиник не хотят тратить свои ограниченные средства на оснащение палат не приносящими прибыли устройствами. «В 2001 году было построено много новых отделений неотложной помощи — красивых, почти шедевральных, но совершенно бесполезных в наши дни. В них были большие залы, кровати в которых разделялись занавесками.

Но если на кровати под номером 4 лежит больной с атипичной пневмонией, ни один пациент или доктор в мире не захочет даже подойти к кровати под номером 5».
Фийед даже не говорит о пациентах, которые умирают от причин, отличающихся от причин, по которым они поступили в больницу: это неверные диагнозы (результат неаккуратности, высокомерного отношения, предвзятости или ошибок), ошибки в дозировке лекарств (следствие неразборчивого почерка врача), технические ошибки (например, чтение рентгенограммы, повернутой не той стороной) или бактериальные инфекции (самая серьезная и наиболее распространенная проблема).
«Нынешнее состояние медицины настолько плохо, что применяемые в ней устаревшие методы даже бессмысленно защищать, — говорит Фийед. — Никто из медиков не хочет этого признавать, но это правда».
Фийед вырос в шумные 1960-е годы в Беркли (Калифорния) и представляет собой вполне определенный типаж человека. Он объездил весь штат на своем скейте; время от времени играл на ударных в тогда еще малоизвестной местной группе под названием Сга1:епи! Реас!. У него была склонность к технике: он собирал и разбирал разные устройства,

которые казались ему интересными. Он обладал недюжинными предпринимательскими способностями и в восемнадцать лет основал небольшую технологическую компанию. Перед тем как заняться медициной, он изучал биофизику и математику.

Доктором же он стал, по собственному признанию, «движимый желанием приобрести тайные знания», понять принципы работы человеческого тела по аналогии с тем, как прежде он пытался понять принципы работы рукотворных механизмов.
Тем не менее чувствуется, что любовь к технике у него сохранилась и по сей день. Он относится к категории первых покупателей, готовых к экспериментам: так, он поставил в отделении факсимильный аппарат и начал ездить на 5ед\л/ау, когда оба эти механизма еще были новинками. Он до сих пор с волнением вспоминает лекцию ученого по имени Алан Кей по вопросам объектно-ориентированного программирования, которую услышал почти тридцать пять лет назад.

Идея Кея, заключавшаяся в наделении каждого кусочка программного кода своей логикой, позволявшей ему взаимодействовать с другим куском кода, казалась настоящим чудом, упрощавшим жизнь и работу программистов и способным превратить компьютеры в более гибкие и продуктивные инструменты.



Содержание раздела