Он видит звук и слышит цвет.


Но с годами мы начинаем прибегать к ее услугам все реже и реже. Выдалбливание материала наизусть постепенно вытесняется его осмыслением; вместо бессмысленного зазубривания от нас начинают требовать понимания, умения выделять главное, решать задачи и составлять планы. Буквальное воспроизведение прочитанного сменяется умением изложить текст своими словами. Не получая подпитки извне, механическая память мало-помалу тускнеет, но мы ничуть не сожалеем об этой утрате. И в самом деле: в эпоху бурно развивающихся информационных технологий (польский фантаст Станислав Лем в свое время предложил весьма удачный термин мегабитовая бомба) всего не упомнишь, хоть тресни.

Да и стоит ли забивать себе голову справочной информацией? Нужно думать, соображать, вникать в суть проблемы, а голые факты в избытке содержатся в словарях и энциклопедиях. Помните, как доктор Ватсон пытался отгадать род занятий своего нового соседа? Он даже специальную анкету составил что знает и чего не знает мистер Холмс. Анкета получилась какой-то нелепой: с одной стороны, огромная эрудиция в области уголовной хроники и почти профессиональное знание химии и геологии, а с другой полное невежество в элементарных вещах. Например, Холмс не знал, что Земля вращается вокруг Солнца. Глядя на потрясенного Ватсона, Холмс улыбнулся и пояснил, что у него имеются свои собственные, вполне оригинальные подходы к организации умственного багажа.

Наш мозговой "чердак", сказал он, далеко не резиновый, поэтому все необходимые для работы инструменты следует содержать в образцовом порядке. А вот иной дурак натащит туда всякой рухляди, так что до нужной вещи уже и не доберешься. Но помилуйте, возразил Ватсон, не знать в конце XIX столетия, что Земля вращается вокруг Солнца… На кой черт она мне, раздраженно ответил Холмс, ну а если бы я узнал, что мы вращаемся вокруг Луны, много бы это мне помогло в моей работе?
Это, конечно, анекдот, но можно вспомнить и вполне реальную историю знаменитую беседу Эдисона с Эйнштейном. Говорят, Эдисон однажды посетовал, что никак не может найти себе помощника.
 А что он должен уметь?  спросил Эйнштейн.
 Ничего не должен, я и сам все умею, а вот помнить ему необходимо многое.
 Например?  заинтересовался Эйнштейн.
 А вот, полюбуйтесь,  сказал Эдисон и протянул список.
 Температура плавления олова,  прочитал Эйнштейн и почесал в затылке,  гм-м, надо посмотреть в справочнике по металловедению…
 Длина моста через Гудзон,  читал он дальше,  это мы сможем найти в географическом справочнике.
Эйнштейн перевел взгляд на Эдисона:
 Не дожидаясь третьего вопроса, свою кандидатуру снимаю сам.
 
Шутки шутками, но блестящая память, как мы видим,  это еще не все. Известно, что у самого творца теории относительности память была так себе, а о его рассеянности и вовсе ходило множество баек. Однако ведь не последний был физик…
 
Синестезия феномен совершенно иного рода, встречающийся много реже эйдетизма. С греческого этот термин можно перевести как "соощущение", или "слитное ощущение". Трехтомный словарь медицинских терминов определяет синестезию сухо и лаконично: это "возникновение при раздражении органа чувств наряду с адекватными каких-либо других ощущений (например, ощущение цвета при слушании музыки)". Зрение, слух, осязание, обоняние, вкус все чувства у такого человека перемешаны, между ними нет никаких перегородок.

Он видит звук и слышит цвет. Все пять анализаторов мертвой хваткой вцепляются в предмет и стремительно лепят из него целостный синкретичный образ.
Синестетик разглядывает музыку как живописное полотно: один звук для него розовый, другой синий, третий удушливочерный, а четвертый охряно-желтый и вдобавок слегка горчит. Природа этой загадочной врожденной аномалии до конца не ясна. Нейрофизиологи полагают, что дело заключается в особенностях архитектоники коры головного мозга.

Если в случае эйдетизма можно думать о мощном развитии зрительных или слуховых зон мозговой коры, чем и объясняется феноменальная память на образы определенного ряда, то у синестетика, по всей вероятности, наблюдается избыток контактов между этими зонами.


С другой стороны, все мы немного синестетики. Мы запросто говорим о теплых и холодных цветах, сочных или приглушенных красках и замечаем между прочим, что вон тот человек одет крикливо. Никого не удивишь выражением "вкусная живопись", а выражение "пронзительный свет" давнымдавно сделалось штампом. Если цвет вызывает у нас такую бездну ассоциаций, то почему бы и звукам не приобрести окраску? Хорошо известно, что многие композиторы видят музыку: о несомненной связи между музыка льными тона льностями и цветом писали Чюрлёнис и Скрябин, а РимскийКорсаков утверждал, что видит до мажор красным.

Звуки речи тоже окрашены вполне определенным образом, и недаром едва ли не вся мировая поэзия держится на изысканной метафорике и изощренной звукописи. За примерами ходить далеко не придется. Можно вспомнить Осипа Мандельштама.
 
Художник нам изобразил
Глубокий обморок сирени
И красок звучные ступени
На холст как струпья положил.
Он понял масла густоту
Его запекшееся лето
Лиловым мозгом разогрето,
Расширенное в духоту.
А тень-то, тень все лиловей
Свисток иль хлыст, как спичка, тухнет,
Ты скажешь: повара на кухне
Готовят жирных голубей.
Угадывается качель,
Недомалеваны вуали,
И в этом сумрачном развале
Уже хозяйничает шмель.
Стихотворение называется "Импрессионизм". А вот другой пример, на этот раз из Павла Васильева.
 
У этих цветов был неслыханный запах,
Они на губах оставляли следы.
Цветы эти, верно, стояли на лапах
У черной, наполненной страхом воды.
Совершенно очевидно, что звук и смысл теснейшим образом связаны между собой и фонетический рисунок зву чащего слова в известной мере определяет его значение. Более того, даже отдельный звук, взятый сам по себе, может быть окрашен. Хрестоматийный пример подобного рода знаменитое стихотворение французского поэта Артюра Рембо "Гласные".
 
А черный; белый Е; И красный; У зеленый.
О синий: тайну их скажу я в свой черед,
А бархатный корсет на теле насекомых,
Которые жужжат над смрадом нечистот.
Е белизна холстов, палаток и тумана.
Блеск горных родников и хрупких опахал!
И пурпурная кровь, сочащаяся рана
Иль алые уста средь гнева и похвал.
У трепетная рябь зеленых волн широких,
Спокойные луга, покой морщин глубоких
На трудовом челе алхимиков седых.
О звонкий рев трубы, пронзительный и странный,
Полеты ангелов в тиши небес пространной
О дивных глаз ее лиловые лучи.
Соотношением звука и смысла в языковом сознании занимается специальный раздел психолингвистики фоносемантика. В свое время известный отечественный лингвист А лександр Павлович Журавлёв провел серию опытов, целью которых было выявление соответствий между звуками речи и их смыслом. В эксперименте были заняты многие тысячи участников, различавшиеся по полу, возрасту, социальному положению и роду деятельности.

Им предлагалось охарактеризовать все "звучащие" буквы русского алфавита по целому ряду параметров, в том числе и по цвету.
Результаты оказались весьма впечатляющими. Подавляющее большинство испытуемых уверенно заявляли перед началом опыта, что звуки речи для них абсолютно нейтральны, никак не окрашены, и потому подбирали соответствия из перечня предложенных свойств как бог на душу положит, или, что называется, от балды. Казалось бы, при таком подходе следовало ожидать совершенно случайного распределения признаков в парах, но при обработке материала обнаружилась отчетливая закономерность.

Практически никто из участников не оценил звуки "ш" и "щ" как светлые и гладкие, а букву "ы" как нежную.
Звуко-цветовые соответствия гласных выглядели на выходе следующим образом: А ярко-красный, О яркий светло-желтый или белый, И светло-синий, Е светлый желтозеленый, У темный сине-зеленый, Ы туск лый темно-коричневый или черный. Результаты проверялись и перепроверялись много раз, но ответ был всегда один и тот же. (Ничего удивительного в этом нет. Мы полагаем, что читатель вряд ли затруднится с ответом на вопрос, какой звук больше И или О или какой звук светлее О или Ы.) Правда, цвета гласных получились совсем не такими, как у Рембо, поэтому можно смело предположить, что французский символист или соригинальничал, или продемонстрировал сугубо индивидуальные ассоциации.

Между прочим, по наблюдениям французских психологов, звук А красный и для французов, а вовсе не черный. Вероятнее всего, Рембо просто пошутил, тем более что сам он от души смеялся над теми, кто всерьез принимал эти стихи.
Разумеется, А. П. Журавлёв не был первопроходцем в своих фоносемантических исследованиях. Академик Лев Владимирович Щерба (18801944), выдающийся отечественный языковед, еще в начале прошлого века предлагал студентам фразу следующего содержания: "Глокая к уздра штеко будланула бокра и кудрячит бокренка".



Содержание раздела