Характеристики выявленных групп организованных преступников



Таблица 11.9

Характеристики выявленных групп организованных преступников

Характеристики
1989 г.
1992 г.
1995 г.
Общее число групп
485
4.352
8.222
Численность групп свыше 10 человек
14
79
151
Численность групп, существующих свыше 1 года
80
873
1.639
Численность групп, имеющих связи
коррумпированные
межрегиональные
международные
6
39
н/д
721
1.388
254
857
1.065
363

Составлено по: Лунеев В.В. Ук. соч. С. 303.

Отечественная мафия достаточно многочисленна, но по степени организованности пока заметно уступает зарубежным "образцам". Количество организованных преступных групп измеряется тысячами (см. таблицу 11.9), однако "настоящих" преступных сообществ крупных, стабильных, с межрегиональными и международными связями, имеющих своих людей в органах власти, заметно меньше: по заведомо неполным данным Главного управления по борьбе с организованной преступностью МВД РФ, в середине 1990-х гг. их насчитывалось в России порядка 150, они объединяли примерно 12 тыс. человек762. Кровавые "разборки" показывают, что консолидация крупных преступных сообществ и раздел "сфер влияния" еще не вполне завершились, хотя в сравнении с первой половиной 1990-х гг., когда страна походила на Чикаго времен Аль Капоне, прогресс весьма заметен. "Воровские сходки" по-прежнему остаются главным институтом криминального менеджмента, они проходят регулярно, но носят, как правило, региональный, а не общесоюзный характер763.

Центрального координирующего органа (своего рода совета директоров), по типу американской "комиссии", еще не создано764, и, с учетом широких географических масштабов страны и усиливающейся атмосферы разобщенности, вряд ли следует ожидать в ближайшее время его возникновения. Известная аморфность, впрочем, не мешает активному налаживанию контактов крупных российских группировок с ведущими мировыми преступными сообществами, что создает предпосылки для формирования в будущем своего рода мирового криминального правительства "Большой пятерки" (итальянская мафия, якудза, триады, колумбийские наркокартели, "русская мафия")765.

В целом по уровню своего развити я "русская" мафия 1990-х гг. схожа с сицилийской мафией начала века (период 1880-х 1920-х гг. в истории Сицилии называют "царством мафии"), когда мафиозные семьи едва ли не полностью контролировали слаборазвитую экономику острова, занимая при этом даже официальные посты в органах муниципальной власти766. Развитие рыночного хозяйства при стабилизации политической власти ведет всегда к тому, что организованная преступность занимает свое "законное место" в обществе, превращаясь из системы криминальной власти в сеть криминальных фирм, находясь в "динамическом равновесии" с силами правопорядка и не претендуя на политическую власть767. Подобная трансформация "красной мафии" еще не завершена, но вектор развития обозначился уже в конце 1990-х гг., когда на смену квази-демократическим идеям "многовластья" пришла идея "сильного государства".

По мере того, как эта идея будет трансформироваться из лозунгов в реальную повседневность, функции "красной мафии" как теневого правительства окончательно станут рудиментом.

* * *

Таким образом, фирмы постсоветской России стали главными субъектами приспособления к рынку. Это демонстрируется, в частности, тем, что они берут на себя даже ту функцию, которую при обычных условиях выполняет государство, защиту прав собственности предпринимателей. Конечно, выполнение этих не свойственных фирмам функций в принципе не может отличаться достаточно высокой эффективностью: полулегальные и откровенно нелегальные правоохранители демонстрируют скорее право силы, чем силу права.

И все же эти суррогаты делают возможным развитие рыночного хозяйства, хотя и в уродливой форме экономики рэкета.


Какую же тогда роль в рыночной модернизации постсоветской России играет само государство, если защиту прав собственности одну из основных его функций вынуждены выполнять сами фирмы? Этот вопрос мы рассмотрим в финальной части монографии.


ЧАСТЬ 3. ГОСУДАРСТВО В СОВРЕМЕННОЙ Р ОССИИ


Предыдущие части нашего исследования были направлены на анализ того, как меняется поведение основных микроэкономических агентов (как формируются новые нормы и правила) в условиях радикального изменения макроэкономической среды, с которого и начался процесс системной трансформации российского общества. Как показывает опыт России, макроэкономические меры вовсе не оказывают того прямого и непосредственного воздействия на агентов микроэкономики, которое им предписано в традиционной экономической парадигме. Стандартный набор рекомендаций для перехода к рынку, "либерализация + финансовая стабилизация + приватизация" (возможны варианты: много и сразу или небольшими дозами, т.е. шоковая терапия или градуализм), испытанный в разных вариантах, привел в различных постсоциалистических странах к очень разным результатам.

Попытаемся выяснить, какую роль в успехе или неуспехе наших реформ сыграл сам их инициатор.
В начале трансформации именно существующий государственный аппарат (правительство) выступил инициатором системных изменений, став дестабилизирующим устоявшийся экономический порядок фактором. Данная, заключительная часть монографии представляет собой попытку провести институциональное исследование как собственно изменений макроэкономической среды, так и, главным образом, трансформации самого государства как особого рода организации.
Трудность поставленной задачи заключается в том, что нельзя рассматривать существующее в настоящее время государство как некое целое, для которого возможно устойчивое существование целей, приоритетов, механизмов, последовательное проведение соответствующей политики и т.д. Российское государство 1990-х гг. является, как мы полагаем, неустойчивым набором формальных и неформальных институтов с довольно коротким периодом существования (или всей жизни), находящихся под сильным влиянием лоббистов различных групп влияния, многие из которых ос таются либо скрытыми, либо нелегальными. Перечень такого рода государственных институтов велик, но в наиболее общем виде их можно разделить на следующие группы.
1) Институты, унаследованные из квазисоциалистического прошлого:
а) формальные система трудовых отношений; пенсионная система; здравоохранение и образование;
б) неформальные ожидания патернализма со стороны государства как со стороны домохозяйств, так и со стороны предприятий; теневой сектор экономики.
2) Новые рыночные институты (преимущественно формальные): частная собственность, рынки товаров, денег, капитала, негосударственная финансовая система, механизмы банкротства и др.
3) Новые квазирыночные институты, которые отражают процессы адаптации экономических агентов к неприятным для них институциональным изменениям (преимущественно неформальные): бартер, механизмы ухода от налогов, "черный нал" и так далее.
Сложные взаимодействия между этими институтами остаются неизвестной компонентой, влияющей не только на принятие тех или иных решений на уровне правительства и государства в целом, но и, главное, на реакции и стратегии адаптации различных участников рынка к изменениям институциональной среды.
Таким образом, современное постсоветское государство подобно двуликому Янусу, один лик которого глядит в прошлое, а другой в будущее. Если резкое разрушение старой институциональной системы централизованно управляемой экономики произошло в относительно сжатые сроки, то процесс формирования новой системы институтов представляет собой длительный и сложный процесс. Взаимодействие традиционных институтов с новыми демонстрирует гамму вариантов от исчезновения традиционного института, замещения исходных отношений новым типом, адаптации и ассимиляции вплоть до полного отторжения привнесенного извне института.

Трудности становления новых типов взаимодействий усугубляются тем, что формирование рыночных норм и правил происходит во многом спонтанно, наугад, в отсутствии представлений о желаемой конфигурации институционального пространства, в условиях обострения деструктивных процессов в экономике и обществе.
Двойственная природа государства, которое, с одной стороны, выступает в качестве основного генератора институциональной среды (по крайней мере, в области формальных норм и правил), а с другой является одним из активных участников рыночных взаимодействий, приобретает особенно конфликтные формы в период системной трансформации, что приводит к противоречию целей и политик.
Поиск ренты, различные формы оппортунистического поведения, характерные как для государственного аппарата, так и для взаимоотношений между фирмами (бизнесом) и государством, между субъектами Федерации и центром, выступают внешними проявлениями искаженной с точки зрения долгосрочной перспективы развития общества институциональной структуры. Непосредственным результатом существующего институционального устройства становится рост трансакционных издержек вместе с увеличением бюрократического аппарата и расширением возможностей для коррупции.



Содержание раздела