Лекция VI. Механизм реализации решений Европейского Союза.


Объективная взаимозависимость правопорядков ЕС и государств - членов ЕС. Роль ЕСП в развитии правопорядка ЕС. Толкование ЕСП документов и дел.

Наднациональный характер ЕЭС (ЕС). Примат права ЕС над правом национальным. Дело ЕСП Van Gend en doos. Случаи коллизий союзных и национальных норм.

Коллизии британского прецедентного права с нормами ЕС. Прямое действие актов ЕС. Возможность отдельных лиц ссылаться на нормы ЕС.

Дело "фактортэйм".
Римский Договор 1957 г., которым было учреждено ЕЭС ЕР, в ряде статей делегировал часть национального суверенитета на уровень ЕЭС. Такова была воля государств - участников Договора. Прежде всего это относилось к таким сферам экономики, как свобода перемещения товаров; свобода перемещения рабочих рук; свобода размещения и предоставления услуг; меры по обеспечению частной конкуренции.
Но, конечно же, эти сферы нельзя вчистую отделить от национальной экономики, особенно в части, относящейся к правопорядку, где правовые нормы находятся в относительной внутренней и внешней гармонии.
В целом, в силу правового регионального сосуществования национальные правопорядки находились между собой в требуемом соотношении. Но когда высшие политические круги договорились о едином Общем Рынке (ЕР), возник вопрос: каким образом правопорядки привести в новое соответствие.
Первоначальная логика состояла в том, что при наличии доброй воли в государствах участниках решения, принятые на уровне ЕЭС, будет не так сложно адаптировать на национальный уровень. Тем более что конституционное право стран изначальной шестерки предусматривало примат права международного над внутренним, и национальные суды могли непосредственно использовать правовую норму между народного документа.
Получалось так, что если бы руководители "шестерки" стали каждое свое решение оформлять в виде международного договора, то особых проблем бы не возникло. Однако же вспомним международное право договоров: сколько процедур надо было пройти документу (нередко включая ратификацию в национальном парламенте), чтобы приобрести статус договора. Такой метод работы не подходил для динамичного ЕЭС. Тогда применили иной метод: СМ ЕЭС и ЕК могут издавать акты - постановления, директивы и решения, обязательные к исполнению на территории ЕЭС.

Авторы Договора 1957 г. понимали, что их метод - это серьезная правовая новация, с которой на национальном уровне могли и не согласиться. И поэтому они снабдили формулировки Договора об упомянутых актах ссылками на то, что последние должны соответствовать как Договору, так и основным принципам права и конституционным традициям, общим для всех государств - членов ЕЭС, о чем речь шла выше. Оставался, однако, вопрос о том, кто будет определять это соответствие и будет ответственен за развитие правопорядка ЕЭС.

Возложили эту обязанность на ЕСП вполне добровольно, поскольку иного пути просто не было.
Что же касается ЕСП, то перед ним сразу же возникло множество проблем. И главная из них - от какой базы отталкиваться и на что опираться? На Римский Договор?

Да, конечно, но он далеко не достаточен для руководства при рассмотрении десятков и сотен конкретных дел. Причем ЕСП не мог обращаться за разъяснениями по правовым вопросам к такой руководящей инстанции, как СМ. Скорее, они ожидали от ЕСП разъяснений.

Получилось так, что у ЕСП просто не было выбора. Ему оставалось одно - взять инициативу в свои руки.
Не имея обширной нормативной базы, ЕСП должен был определить (или интуитивно нащупать) свой метод работы. Тем более что ЕСП работает на девяти официальных языках. Все они равноправны, но... между ними не может быть абсолютного смыслового соответствия.

А в этом уже заключена предпосылка того, что судьи не могли с уверенностью опираться на формулировки текстов любого документ". Их должны были больше интересовать цель и общий смысл последнего... Как отмечал судья лорд Деннинг в деле Булмер против Боллинджера (1974), на которого мы ссылались ранее, "договор о ЕЭС - это отнюдь не обычный договор, к которому мы привыкли.



Он заложил основные принципы. Он выражает цель и идею... Но ему не хватает точности"'.
И соответственно, ЕСП приходилось все чаще решать дела, руководствуясь не столько буквой правовой нормы, сколько ее духом и общим смыслом.
В одном случае ЕСП, ссылаясь на положения ст. 86 Римского Договора, говорит о ее "духе, общей сути и формулировке..., так же как о системе и целях Договора".
В другом - в деле, когда пришлось дать заключение по постановлениям ЕК, касающимся социальных вопросов, - ЕСП заявил, что "решение настоящего вопроса... может быть найдено путем толкования этих постановлений в свете целей статей 48 Договора".
Толкование документов и дел на основе правосознания было далеко исчерпывающей и не единственной функцией ЕСП. В этом вопросе он мог, по крайней мере, ссылаться на статьи Римского Договора.
Сложнее обстояло дело с другим, возможно более важным, вопросом. Римский Договор наделил органы ЕЭС "законодательной" функцией, дав СМ и ЕК право издавать постановления, директивы и решения, но не предусмотрел механизм их реализации. А ведь эти нормативные акты должны были действовать в рамках правопорядков государств - членов ЕЭС, где, кстати, отнюдь не прекращался собственный нормотворческий процесс.
И не только это. Неимоверно сложно представлялось западным обществам отойти от своего "естественного" пути в сторону абсолютно нового и не обязательно хорошего. Ведь когда разрабатывался Римский Договор, то что-то радикально новое не предполагалось.
Дело тогда выглядело так: нет ничего плохого в том, что мы согласимся на сотрудничество шести государств в узкоопределенных сферах; и даже если представители стран в коллективном органе (СМ-ЕК) единогласно примут решение, то всегда можно внести поправки в национальном парламенте.
Широкая общественность и даже специалисты не предполагали, что министры или международные чиновники ЕК, собираясь на заседание Совета ЕЭС, смогут издавать нормативные акты, сила которых будет выше национальных законов.
Но именно так и получилось, хотя и не сразу, а как бы в силу жизненных обстоятельств: не могло ЕЭС работать эффективно, если бы, скажем, каждое решение ЕК проходило длительное обсуждение в национальных парламентах государств - членов ЕЭС.
Если бы ЕЭС избрало этот путь, то оно бы вряд ли ушло дальше СЭВа, в котором торжествовал национальный суверенитет, а ЕС сейчас, видимо, был бы больше похож на нынешний СНГ.
Сила и даже мудрость организаторов ЕЭС заключается в том, что они смогли придать ЕЭС наднациональный характер, превратив его в единый механизм. Это помогло ему выжить, несмотря на пророчества многих критиков в СССР и соцстранах о близкой кончине ЕР.
Именно ЕСП призван был обеспечить примат права ЕЭС над национальным правом государств-членов. Причем если вначале право ЕЭС, основанное на международном договоре, выглядело международным, то нормативные акты СМ ЕЭС, ЕК и самого ЕСП таковыми уже не являлись. Эти акты использовали правовую привычку обществ стран "шестерки" признавать примат международного права над национальным. Акты, принятые на международном уровне, казались международными, и были приняты в этом качестве, а затем вступила в силу другая привычка - подчиняться судебной инстанции, считать ее всегда правое.

Это и дало возможность достичь того, что нормы вспомогательных источников права, каковыми официально и числятся сегодня постановления, директивы и решения, удалось поставить над основными - национальными законами, в т.ч. конституциями стран ЕС.
И именно в силу очень большой важности этих норм мы не стали их причислять к вспомогательным (второстепенным) в лекции об источниках права ЕС.
ЕСП весьма скоро увидел, что, если ЕЭС хочет быть работоспособным, ему надо преодолеть национальную ограниченность. Конечно, было бы лучше, если бы это сделали политики высшего уровня: взяли бы и заключили еще один договор по типу Римского, восполнив в нем те недостатки Римского Договора, на которые ссылался судья Деннинг и о которых мы уже дважды упоминали в наших лекциях.
Казалось бы, разве так уж сложно принять еще один международный договор и таким образом расставить все точки над "і"? Технически это было несложно, но практически - невозможно. По сути, в начале 60-х годов политические лидеры должны были объявить, что могло быть сказано только через 30 лет в контексте Маастрихтских соглашений.

Проект интегрированной Западной Европы должен был исподволь дозревать. И дозревать он должен был с помощью ЕСП. Юридический инструмент был очень профессионально использован в сложной экономической и политической игре.
Уже упоминалось, что впервые ЕСП заявил о своей позиции в 1963 г. при рассмотрении дела Van Gend en Loos, где было сказано что том, что "Сообщество представляет новый правопорядок в международном праве". Ссылка на международное право была сделана для большей убедительности, поскольку дальше указывается на то, что в "интересах этого" (международного. - Ю.И.) правопорядка "государства ограничили свои суверенные права..."
И действительно, в интересах международного правопорядка государства ограничивают свой национальный суверенитет тысячи лет.



Содержание раздела