Международная правосубъектность Европейского Союза


Очевидно, что по своей юридической природе все перечисленные виды норм имеют международно-правовой характер, однако эта Констатация не облегчает задачу их ясной систематизации. Нельзя согласиться с попытками определить эту группу международно-правовых норм как внутриотраслевой институт права международных организаций2, поскольку, несмотря на их новаторский характер и соответствующее этому важное международно-правовые значение, с точки зрения юридико-технической (источники, характер и предмет правового регулирования, сфера действия), они, по всей видимости, являются составной частью права Сообщества, которое представляет собой сложный и комплексный экономико-юридический феномен современных международных отношений.

2. Международная правосубъектность Европейского Союза
Одним из важнейших условий участия ЕС в международных отношениях является наличие у него международной правосубъектности, позволяющей вступать в договорные и иные международные правоотношения. В отечественной литературе вопрос о правосубъектности ЕС рассматривался достаточно подробно3. Более того, было высказано несколько точек зрения относительно характера международной правосубъектности Союза.

Несмотря на ряд особенностей ЕС, можно утверждать, что это — международная межправительственная организация специального характера, приобретающая в процессе эволюции черты международной организации общего характера, о чем свидетельствует включение в ее учредительные документы положений об общей внешней политике и политике безопасности.
Вместе с тем следует подчеркнуть, что современное международное право исходит из признания международной правосубъектности любой международной организации, невзирая на своеобразие ее характера или какие-либо иные особенности. Начало этому признанию на практике было положено известным консультативным заключением Международного суда ООН по вопросу "О возмещении ущерба, понесенного на службе ООН" 1949 г. В доктрине вопрос о том, можно ли распространить выводы Международного суда ООН на любые международные межправительственные организации (ММПО), кроме ООН, дебатировался достаточно долго. Можно утверждать, что в 50-х гг.

XX века вначале западная международно-правовая доктрина, а с 70-х гг. и отечественная начали безоговорочно признавать тезис о том, что все ММПО являются субъектами международного права производного характера, хотя в зависимости от их целей и задач и иных положений учредительных актов они обладают различным объемом правосубъектности. Учредительные договоры Европейских сообществ содержали общую норму, наделяющую их правосубъектностью. Так, в ст.

210 римского договора устанавливалось, что "Сообщество пользуется правами юридического лица". Аналогичная формула встречалась в Договоре об учреждении Европейского объединения угля и стали (ЕОУС) (п. 1 ст. 6) и в Договоре об учреждении Европейского сообщества по атомной энергии (ЕСАЭ) (ст.

184). Однако данная формула вряд ли применима к международным отношениям. Вероятнее всего в ней речь идет о правосубъектности Европейских сообществ по внутреннему праву государств-членов. В самом деле, в ст.

211 Римского договора и аналогичных статьях иных европейских сообществ устанавливается, что в каждом из государств-членов Сообщество обладает самой широкой правоспособностью, признаваемой национальными законодательствами за юридическими лицами. Оно, в частности, может приобретать и отчуждать движимое и недвижимое имущество и выступать стороной в судопроизводстве. Такими же правами, согласно ст. 129 Римского договора и ст.

28 Устава, обладает Европейский инвестиционный банк, а согласно ст. 54 Договора об ЕСАЭ — ЕВРОАТОМ.
Сложнее обстоит дело с договорным закреплением международной правосубъектности. Наиболее отчетливо международной правосубъектностью наделяется ЕОУС. В п. 2 упоминавшейся ст.

6 учредительного акта ЕОУС устанавливается, что в международных отношениях Объединение обладает правоспособностью, необходимой для осуществления своих функций и достижения целей. В учредительных актах двух других Сообществ (Европейского сообщества и ЕВРОАТОМа) аналогичные положения общего характера отсутствуют. Маастрихтский договор не внес в них каких-либо дополнений на этот счет. Однако в западноевропейской юридической науке сложилось мнение о том, что общепризнано положение, согласно которому договаривающиеся стороны решили наделить международной функциональной правосубъектностью также Сообщество и ЕВРОАТОМ.



Это мнение сформировалось после вынесения Европейским судом ряда решений, в частности, в деле Costa-ENEL (15 июля 1964 г., № 6/64) Суд упомянул о "правосубъектности и правоспособности ЕЭС". В деле ERTA (31 марта 1971 г., № 22/70) Суд заявил, что ст. 210 Римского договора, расположенная в начале ч. 6 Договора, относящейся к заключительным и общим положениям, означает, что во внешних отношениях Сообщество имеет правоспособность устанавливать договорные отношения с третьими странами по всему кругу целей, определенных в первой части Договора.
Эти и другие решения Европейского суда внесли значительный вклад в уточнение содержания и характера правосубъектности ЕС, поскольку ряд объективных обстоятельств затрудняли применение соответствующих положений учредительных актов на практике. Действительно, отсутствие единообразного и систематического толкования международной правосубъектности в учредительных актах Европейских сообществ затрудняло юридическую регламентацию их внешнеэкономической деятельности.
Например, учредительный акт ЕВРОАТОМа содержал специальную главу X, касающуюся регулирования внешних отношений этого Сообщества, в то время как в двух других учредительных актах (ЕОУС и ЕЭС) соответствующие положения были рассеяны по различным частям, главам и статьям, в чем мы смогли убедиться выше, анализируя правоотношения во внешней сфере ЕС.
Об отсутствии единообразия свидетельствует и то, что как учредительный акт ЕВРОАТОМа, так и учредительный акт Сообщества содержат главу и раздел, посвященные общей торговой политике, однако правовой режим и юридическая природа этого института в этих Сообществах различаются весьма существенно. Кроме того, следует отметить наличие параллелизма в осуществлении внутренних и внешних полномочий в ЕВРОАТОМе, который можно обнаружить в ст. 101 его учредительного акта, наделяющей это Сообщество правоспособностью заключать соглашения в пределах его компетенции (то есть это можно понять как компетенцию, относящуюся как к заключению соглашений по внутреннему праву, так и международных соглашений).

С другой стороны, иную позицию предусматривает Учредительный акт Европейского сообщества, в ст. 228 которого утверждается, что Сообщество осуществляет договорную правоспособность в тех случаях, когда положения Учредительного договора предусматривают заключение соглашений.
Следовательно, можно заключить, что ЕС является субъектом международного права производного характера, содержание и объем его международной правосубъектности обусловлены волей государств-членов и ограничены необходимостью выполнения закрепленных за ним функций. Это его важнейшее качество проявляется в ряде конкретных правомочий, позволяющих ему участвовать в решении многих международных проблем. Одним из важнейших проявлений международной правосубъектности ЕС является его договорная правоспособность.

Любопытно отметить, что Учредительный акт ЕОУС, столь изящно закрепивший оговорку общего характера о международной правосубъеRтности Объединения (п. 3 ст. 6), весьма скупо регламентирует международную договорную правоспособность1.

Это объяснялось тем, что, в отличие от Европейского сообщества, ЕОУС не было таможенным союзом, а следовательно, его полномочия в области реализации общей торговой политики были сохранены за государствами-членами (п. 1 ст. 71). В двух других учредительных актах (Европейского сообщества и ЕВРОАТОМа), напротив, можно обнаружить множество положений, регулирующих полномочия этих Сообществ заключать международные соглашения.

Например, Европейское сообщество имело право заключать тарифные соглашения (п. 2 ст. 111 и ст. 114), а после истечения переходного периода и вообще — торговые соглашения (ст.

113 и 114). Кроме того, имелось много положений о праве заключать соглашения с международными организациями (ст. 229, 230, 231), а также соглашения об ассоциации с третьими государствами, союзами государств или международными организациями (ст.

238).
Следует заметить, что вначале предполагалось, что договорная правоспособность Европейских сообществ ограничена такими договорами, заключение которых явно предусматривается их учредительными актами. Однако в упоминавшемся выше деле ERTA Европейский суд принял решение, отличное от упомянутой выше позиции, тем самым расширив договорные полномочия Европейского сообщества. Суд установил, что договорная правоспособность Сообщества проистекает не только из явно выраженных положений Римского договора, т. е. упоминавшихся выше ст.

113, 114 или 238, но может также вытекать из других договорных положений и актов, принимаемых органами Европейского сообщества в рамках таких положений.



Содержание раздела