Навязчивым личностям все дается с трудом


У геологов есть парадоксальная притча, которая может иметь всеобщее значение: при освобождении от окаменелостей в окружающей скалистой породе делаются выемки и дается совет нанести по одной из них "последний удар". Навязчивым личностям все дается с трудом, так как их стремление к совершенству и категоричность требуют от них исключительной точности. Такой подход применим для тех областей и профессий, где точность и прочность особенно необходимы, но он же делает людей ограниченными и уязвимыми в области всего живого и жизнеспособного, даже если речь идет не только о деятельности, но и о мышлении. Только душа с навязчивыми расстройствами может со всей серьезностью размышлять о том, сколько ангелов может поместиться на острие иглы; навязчивые мысли бесплодны и лишь тормозят и ограничивают творческие силы.

Необходимость принимать меры предосторожности против возможных ошибок и заблуждений может приобретать сверхценные формы и приводить к тому, что коррективы и улучшения будут бесконечными, поскольку идеальное совершенство недостижимо.
У личностей с навязчивым развитием всегда существует опасность довести до абсурда имеющиеся у них правильные познания и воззрения, превращая все действительное в мертвую схему. При этом, как следует из дальнейшего изложения, при столкновении их установок и сложившихся суждений с более жизненными и практичными установками навязчивые личности стремятся оказать сопротивление, исходя из идеи абсолютной чистоты и совершенства. Навязчивое "Guod dixi, dix" - "Что сказано, то сказано", "Was ich gesagt habe, habe ich ein fur alle Male" - "To, что я сказал, сказано раз и навсегда" - не оставляет места для свободного и живого развития.

Для навязчивых установок хорошо подходит характерное высказывание, связанное с экспериментально-психологическими исследованиями: "хотя мы не знаем точно, что мы измеряем, но то, что мы измеряем, мы измеряем точно". В повседневной жизни повторная проверка того, закрыт ли газовый кран, заперта ли после выхода из квартиры дверь, отнимает у лиц с навязчивостями много времени и ограничивает их жизненные возможности.
Они переживают эти состояния как чуждые, навязанные им, вследствие чего они не могут поступать иначе. Их попытки не выполнить такие навязчивые желания или прервать навязчивые мысли и действия вызывают у них чувство беспокойства и страх.

Попытка посторонних и их самих рационализировать навязчивости, обосновать их воспринимаются ими с нежеланием, как нечто неестественное, и они не хотят с этим соглашаться.
Тот факт, что при посещении туалета вне дома он видит не убранную с сиденья туалетную бумагу и при этом по какой-либо причине не может прикрыть локтем дверь и вынужден прикоснуться к ручке ладонью, рискуя заразиться инфекционным заболеванием, чрезмерно преувеличивается лицами с навязчивым развитием, вызывает у них страх заражения. Они представляют себе, что все вокруг заражено бактериями, и потому еще более ограничивают свое жизненное пространство.

Возможность помощи состоит в том, чтобы личность с навязчивым развитием могла осознать сущность и биографические основы имеющихся у нее навязчивостей и тем самым осознать и интегрировать искаженные и подавленные жизненные побуждения. Чаще всего речь идет об агрессивных, аффективных и сексуальных побуждениях.

Я уже упоминал о том, что подавление инстинктов, запруда на пути инстинктив ных стремлений отражается в сознании непрямым путем, приобретая при этом искаженные формы.
Это помогает нам понять людей, посвятивших себя фана тической борьбе. Фанатики борьбы за целомудрие питают свое вдохновение в сексуальном, и борьба за целомудрие есть лишь продолжение "грязной сексу альности".

Вообще, "моральные мотивы", которые так свойственны лицам с навязчивым развитием, есть проявление не столько борьбы за добро, сколько борь бы против зла. Пациент с навязчивой личностной структурой подобен человеку, сидящему часами перед бассейном с водой и нM решающемуся преодолеть страх и прыг нуть в воду.


Понятно, что защита от изменчивости бытия при навязчивом развитии личности распрост раняется на отношение ко времени и деньгам. Имен но в этом мы ощущаем изменчивость и возможность ей противостоять, иллюзию постоянства, безопасно сти и силы, ибо то, как мы проводим наше время и тратим наши деньга, зависит лишь от нашей воли. В своем романе "Барышня" Иво Андрич изобразил навязчивую личность во всей ее трагической безвыходности.

Об отрицании изменчивости и самой смерти свидетельствует древний американский обычай захоро нения, при котором покойника в его последний путь сопровождают все необходимые для него вещи, как будто он ими еще будет пользоваться. Сюда же отно сятся все чаще повторяющиеся попытки откупиться от смерти с помощью денег, например, применив научные достижения, заморозить себя, чтобы потом, оттаяв через продолжительное время, ожить и излечиться от ранее неизлечимой болезни.
Однако бессмертен лишь тот факт, что мы ничего не знаем о смерти, и одним из отличительных качеств человечества является осознание его связи со смертью. Попытаемся снова определить характер поведения и значение личностей с навязчивым развитием в различных областях жизни.

В религии они склонны к ортодоксальности и догматизму, а также, соответственно, к нетерпимости к другим верованиям.
В представлениях о Боге у них доминирует аспект строгого и мстительного Бога-отца, обладающего, прежде всего, качествами патриарха, требующего безусловного послушания и веры. Вместе с тем, они нередко суеверны и придерживаются магических представлений.

Они чувствительны к ритуалам и церемониалам, соблюдение которых должно быть важным и существенным доказательством истинной веры.
Идея продажности Абсолюта в форме индульгенций могла зародиться лишь в мозгу навязчивой личности. Молитвенники и четки, помогающие концентрировать внимание и вспоминать, становятся как бы шаблоном, предписанием, требующим безусловного исполнения.

В своем рассказе "Скоморох Памфалон" Николай Лесков изобразил такую навязчивую набожность, противопоставленную простодушной и искренней вере простых людей. Вообще, лица с навязчивым развитием придерживаются установленных институций, правил и принципов, выполняя их механически и бездумно; по большей части это означает бессознательную защиту от страха.

Они нетерпимы ко всему, что расшатывает устои, поскольку это угрожает сложившейся системе защиты от страха.
Однако именно в абсолютизации их веры таится опасность подвергнуться испытанию сомнением, поэтому вопросы и колебания недопустимы для них. В трудной борьбе за веру они прилагают усилия для подавления и опровержения сомнений. Когда все вытесненное ими преодолевает пресс подавления, это проявляется в форме насильственных богохульных мыслей.

Церковь в интересах власти злоупотребляет религией, поддерживая в верующих страх и чувство вины, что при навязчивой предрасположенности приводит к множеству так называемых духов-Hbix неврозов.
Сегодня духовное освобождение становится надежной защитой от такой патогенной опеки. У навязчивых личностей раньше, чем у других, возникают конфликты и кризисы, когда принципы, мнения и теории, которых они упрямо придерживаются, вступают в противоречие с новыми знаниями и открытиями, угрожающими их привычной ориентации.

Они отвергают их, когда им кажется, что новое несет угрозу их жизни и имуществу. Как родители навязчивые личности требовательны, настойчивы и ответственны.
Они добиваются уважения к себе и дают детям поддержку и направление. В связи с соответствующей структурой личности такое поведение носит упрямый и абсолютистский характер: "Пока я жив, ничто не изменится", "Когда мы были детьми, мы ничего не требовали от родителей", "Что бы ни происходило, все это должно остаться между нами" - вот типичные примеры такого поведения и таких отношений.

Они не принимают во внимание возраст и личностные особенности ребенка, оставляют ему мало жизненного пространства для игр и фантазий, исходя при этом из своих негибких представлений и нескольких абсолютизируемых положений, например "единожды солгав, кто тебе поверит" и "пора уже кончать". Они используют такой тип вза имоотношений с детьми, при котором однажды ска занное "нет" остается таковым без всяких возражений и без всякого обоснования.

Они требуют от детей сле пого послушания, создавая для них атмосферу гипер-опеки.
Они вызывают у ребенка ощущение, что допу щенные им ошибки исправимы лишь с большим трудом; даже маленькие проступки оцениваются как преступление и влекут за собой страх виновности и наказания. В таких условиях ребенок боится говорить правду, так как его вина искусственно усиливается, а примирение и прощение затягиваются и становятся тягостными. Они держат ребенка в определенных гра ницах, в постоянном страхе перед тем, что любое отступление от установленных ими правил грозит опасностью.

Они мало доверяют естественному раз витию ребенка, потому что сами развивались в обста новке принуждения.



Содержание раздела