Плачущая статуя


Плачущая статуя
Я часто посещал Уттарбиндабан, ашрам в Гималаях, где имел сатсанг с Кришна Премом (профессором Никсоном) и Анандой Биккху (доктором Александером). Оба эти европейца, один из которых был профессором английского языка, а другой профессором медицины, являлись учениками Яшоды Ма, женщины-мистика из Бенгала. Они жили уединенно и избегали посетителей. В те дни Кришна Прем написал две книги, одна из которых называлась "Йога Бхагават Гиты", а другая -- "Йога Катха Упанишады".

Позднее эти книги были изданы в Лондоне. У них было достаточно средств для покрытия расходов на свои повседневные нужды, так что они не зависели от других. Они вели очень простую, чистую и опрятную жизнь.

Их отличало крайне серьезное отношение к процессу приготовления пищи, -- они не позволяли никому заходить к ним на кухню. Впоследствии, когда Яшода Ма оставила свое тело, они построили ей памятник, назвав его самадхи. Вершину этого памятника увенчивала прекрасная мраморная статуя Кришны. В один из моих визитов, который состоялся вскоре после установки этой статуи, я заметил, что Кришна Прем носит на своей руке какую-то странную вещь, и попросил его объяснить, что это такое. "Вы мне не поверите", -- сказал он. "Пожалуйста, объясните". "Вы любите все подвергать анализу и, боюсь, сочтете, что я сошел с ума.

Но я все же расскажу. Пятнадцать дней тому назад статуя Кришны, что была установлена на памятнике, начала плакать.

Слезы капали из нее, не переставая. Мы сняли статую с основания, чтобы посмотреть, нет ли там источника просачивающейся воды, но ничего не обнаружили. Вода никак не могла подниматься вверх по статуе, а затем выливаться из ее глаз.

Когда мы установили статую обратно на место, слезы потекли вновь. Это очень опечалило меня. Я решил, что должно быть совершил какую-то ошибку в своей садхане, и Ма была недовольна мной. Чтобы закрепить этот факт в своем уме, я взял кусочек материи, смочил его слезами и положил в медальон, который теперь ношу на своей руке. То, что я вам рассказал -- правда, и я знаю, почему это произошло.

Никому не рассказывайте об этом. Они решат, что я спятил". "Не сомневаюсь в вашей честности, -- сказал я, -- но объясните, что же случилось". "Покинув этот мир, гуру тем не менее продолжает руководить своим учеником, делая это многими путями.

Это было знаком для меня. Я разленился. Вместо того, чтобы выполнять свою вечернюю садхану, я рано отправлялся спать. У нее была привычка напоминать нам о садхане всякий раз, когда лень брала над нами верх и мы начинали пропускать занятия.

Должно быть именно в этом кроется причина". Сказав это, Кришна Прем сделался очень серьезным и начал всхлипывать. Его любовь к своему гуру была столь безгранична, что не могла не пробудить во мне чувство вдохновения. Любовь к гуру -- это первая ступенька лестницы, ведущей к Богу.

Но это не любовь к человеческой форме. Индусы, за исключением браминов, относились к этим двум европейским свами, Кришна Прему и Ананде Биккху, с глубоким восхищением. Брамины однако не питали к ним добрых чувств, так как видели, что эти двое более чисты и более продвинуты духовно, чем многие храмовые священники. Всякий раз, когда Кришна Прем и Ананда Биккху посещали какой-нибудь храм, их встречали там, как неприкасаемых. Я осуждал этих браминов и часто говорил двум моим друзьям, что невежество многих людей делает их фанатиками, а фанатизм не является составной частью ни одной из религий.

Индия так же пострадала от деления на касты, как Запад от деления на расы и классы. Оба эти деления неприемлемы для человеческого общества.
Фотографии моего учителя
Я нарушил обязательства перед своим учителем, когда в 1939 году встретился с двумя фотографами из Франции, путешествовавшими в Гималаях в поисках интересных сюжетов для своих съемок. Мне захотелось, чтобы они сфотографировали моего учителя. Я отдал им несколько рупий, что были у меня в кармане, и занял еще 150 рупий, для того чтобы набрать нужную им сумму.

Затем я провел их по узкому, деревянному мосту через Ганг к маленькой хижине, в которой мы с моим учителем остановились на пятнадцать дней. Увидев фотографов, мой учитель посмотрел на меня и сказал: "Ты плохой мальчик. Откуда в тебе столько упрямства?



Они ничего не получат!" Я не понял, что он хотел сказать. Порой я упрямо думал, что мой учитель -- моя собственность. Отсняв два ролика пленки, фотографы перезарядили свои фотоаппараты и попросили меня сесть рядом с учителем, для того чтобы снять нас вместе. На этот раз мой учитель закрыл глаза.

Наконец, фотографы закончили свою работу, отсняв в общей сложности четыре ролика пленки с помощью двух фотоаппаратов в период времени с трех часов дня до половины шестого. После этого фотографы еще немного поснимали горы, а затем отправились в Дели. Когда фотографии были проявлены и отданы мне, я не поверил своим глазам. На них было изображено то самое место, где сидел мой учитель, но не было его самого!

Я еще раза три или четыре, когда представлялась такая возможность, делал попытки сфотографировать моего учителя, но он всегда говорил: "Изображение смертного тела может помешать тебе видеть внутренний свет, живущий во мне. Ты не должен привязываться к моему смертному телу; осознай нашу божественную связь". Позже, накануне моих поездок в Европу и Японию, он сказал: "Я не хочу, чтобы ты продавал меня на западном рынке". Я уважал его чувства и никогда не делал попытки переснять единственную из существующих фотографий с его изображением. Это фото было получено одним из моих товарищей от фотографа, сделавшего его в Шринагаре ящичным фотоаппаратом.

Йог способен помещать между собой и фотоаппаратом завесу, исключающую его появление на фотографии, но на этот раз в силу каких-то причин мой учитель не стал этого делать.
Кто может убить вечное?
Однажды, когда мы с моим учителем были в горах, произошел оползень, и огромная масса земли ринулась на нас, грозя похоронить нас под собой. "Мы сейчас погибнем!" -- закричал я. "Кто может убить вечное?" -- возразил мой учитель. "Но ведь гора надвигается на нас, а ты говоришь: "Кто может убить вечное". Посмотри на эту гору". "Стоп, -- закричал мой учитель. -- Дай нам пройти". -- И гора остановилась. Затем, после того как мы миновали это место, он сказал: "Все.

Теперь можешь падать". -- И оползень продолжил свое движение вниз. В другой раз, когда мой учитель совершал подъем на гору во главе какой-то группы людей, пошел снег; и на третий час этого снегопада сопровождавшие его люди, не имевшие на себе теплой одежды, обратились к нему со словами: "Сэр, вас считают бессмертным. Говорят, что вы способны творить чудеса. Почему вы не прекратите этот снегопад?" "Это нетрудно, -- сказал он и затем произнес громким голосом: "Прекратись.

И пусть появится солнце!" -- И его приказание исполнилось. Современные люди очень мало знают о том, что такое сила воли.

Существуют три канала прохождения силы: крия шакти, ичха шакти и джнана шакти. Шакти -- это та сила, которая проявляется через эти три канала. Эта сила может быть либо спящей, либо активной. С помощью крия шакти мы выполняем наши действия; с помощью ичха шакти мы прилагаем свою волю к тому, чтобы действовать; а с помощью джнана шакти мы принимаем решение действовать. Человек может развивать в себе тот или иной аспект этой силы.

Некоторые йоги, овладев умением искусного выполнения действий, достигают успеха в мирских делах. Другие развивают свою силу воли и затем ставят свою речь и поступки под контроль этой воли.

Третьи оттачивают буддхи, способность к различению, и достигают состояния праджна, покоя. Все эти три случая предполагают необходимость дисциплины, но ее вид зависит от типа развиваемой шакти.

Развитие ичша шакти укрепляет силу воли, и с ее помощью человек может повелевать феноменальным миром точно также, как он повелевает своими членами. Именно с помощью этой силы мой учитель управлял силами природы.
Наполовину "здесь", наполовину "там"
Однажды мы с моим учителем остановились в одном монастыре на берегу Ганга. Это было в Карнапраяге. Мой учитель не носил почти никакой одежды, потому что едва ли осознавал свое физическое "я". Он всегда пребывал в состоянии внутренней радости.

Ночью он вдруг сказал мне: "Вставай, пора идти". Было темно и снаружи шел дождь. Я подумал: "Если я откажусь, он уйдет куда-нибудь один и будет бродить в чем мать родила". Поэтому я накинул на него одеяло, застегнул его с помощью колючки и пошел вместе с ним. Было очень холодно.

Пройдя с милю босыми ногами, я почувствовал, что замерз. На мне было мало что надето, одно лишь шерстяное одеяло. "Что же мне делать?" -- гадал я. Отшагав две мили, мы оказались на дорожной развилке. "Тебе известно, по какой дороге нужно идти?" -- спросил я. "Вот по этой", -- ответил он.

Но я повернул его вспять и сказал: "Нет, нет. Вот по этой". -- И мы, изменив направление на противоположное, возвратились на то самое место, откуда ушли. Было темно, и он не понял, где находится. "Теперь нам нужно здесь остановиться", -- сказал я. "Ладно", -- согласился он.

Я снял свое одеяло, расстелил его, и он расположился у костра. Утром он открыл свои глаза, и его начал разбирать смех: "Мы прошагали всю ночь и оказались на том же самом месте! Как такое могло случиться?" "Я надул тебя". "Зачем?" "Было очень холодно, а ты этого не осознавал". Это страшно развеселило его.

Пребывая в возвышенном экстатическом состоянии, он обычно не замечал многих мирских вещей, но когда осознавал их, то потешался над ними, как ребенок. В другой раз я стал свидетелем необычной истории, виновником которой оказался мой учитель. Мы находились в лесу близ Варанаси. Стоял один из тех солнечных июльских дней, когда температура достигает 45 градусов. Так как было очень жарко, я поинтересовался у своего учителя, не хочет ли он пойти искупаться. "Хорошо, пойдем", -- согласился он.

Путешествуя по просторам Индии из одного города в другой, можно часто встретить на своем пути колодцы. Если вам хочется искупаться, то вы находите у кого-нибудь из живущих поблизости ведро с веревкой, вытаскиваете воду из колодца и устраиваете себе душ. Мы пришли как раз к такому колодцу, и я сказал своему учителю: "Посиди и подожди пока здесь, а я схожу и попрошу у кого-нибудь ведро с веревкой". Возвратившись, я обнаружил, что мой учитель исчез. Я стал кричать, зовя его, и услышал его голос, доносившийся откуда-то из колодца, глубина которого составляла около шестидесяти футов.

Оказывается, он прыгнул в колодец и теперь плавал внутри. В обычных условиях, если бы кому-то взбрело в голову прыгнуть в колодец глубиной шестьдесят футов, он бы разбился. Однако, находясь в состоянии экстаза, человек становится сыном природы и оказывается защищен. Теперь у меня возникла проблема, связанная с тем, что он не хотел оттуда выбираться! Мне никак не удавалось уговорить его сделать это, и я, сходив в деревню, попросил нескольких ее жителей помочь мне.

Вместе с тремя мужчинами, пришедшими из деревни, мы опустили в колодец ведро на веревке, и я закричал: "Залезай в ведро, и мы вытащим тебя". "Оставьте меня в покое, -- услышали мы в ответ. -- Я хочу купаться". -- Он просто наслаждался своим купанием и не хотел вылезать. Тогда мои помощники обвязали меня веревкой и спустили в колодец. "Пойдем", -- сказал я. "Дай мне еще покупаться", -- возразил он, продолжая плавать. "Сейчас уже почти час времени, и ты достаточно накупался". "В самом деле?" "Да!" Наконец, мне удалось уговорить его выбраться наружу. Купание было его ежедневной процедурой, но его ум при этом бывал где-то в другом месте. В таких случаях я говорил: "Ты уже достаточно накупался. Выходи".

Большую часть своей жизни он пребывал где-то "там" в непреходящем состоянии блаженства и лишь очень малую часть времени бывал "здесь", осознавая этот земной мир.



Содержание раздела