Мы вновь видим, что с помощью специальных средств конкретизации возникают два противоположных определения - творческой и трудовой деятельности - на базе универсального термина "work". И, наконец, есть важный тезис Ш.Бейлина, согласно которому совершенно справедливо и терминологически правильно использование понятия "creative work"2, но абсолютно недопустимо для теоретического анализа присутствие термина "creative labour"3.
Таким образом, можно утверждать, что в английской терминологии категории, связанные с творческим характером деятельности, не используются применительно к активности, предполагающей в качестве своего условия внешнее принуждение, а в качестве своей цели - материальное благо. И поскольку слово "labour" в большинстве случаев его употребления обозначает процесс деятельности, осуществляемой в условиях господства внешней необходимости, то есть является эквивалентом того "труда", который рассматривался К.Марксом в качестве "несвободной, нечеловеческой, необщественной, обусловленной частной собственностью и соз- дающей частную собственность деятельности"1, то понятие "creative labour" выступает абсолютно иррациональным в свете общепризнанного в западной науке определения творчества через отсутствие внешней необходимости, довлеющей над человеком.
Аналогичную ситуацию можно проследить и на примере немецкой терминологии. В данном случае термин, обычно используемый для обозначения понятия "труд" - "Arbeit", - представляется менее окрашенным в оттенок несвободы, чем английское "labour". Однако и при этом в немецком языке термин "kreative Arbeit" не применяется.
Начиная с 50-х годов, когда в качестве самостоятельной части социологической науки стала возникать теория творчества, используются два термина - "Kreativitaet" как обозначение собственно творчества и "kreative Taetigkeit" как творческая деятельность. При этом понятия "Arbeit" и "Kreativitaet" не только не пересекаются, но и зачастую рассматриваются как нечто противоположное.
Когда, например, Х.Глазер говорит о процессе существенных изменений в человеческой деятельности, он трактует происходящее исчезновение труда как Verschwinden der Arbeit2, постоянно противопоставляя общество, основанное на труде, обществу, базирующемуся на творческой деятельности, то есть противопоставляя "Arbeits - und Taetigkeitsgesellschaft"3.
Следовательно, и в немецкой терминологии понятия труда и творчества не пересекаются. Можно отметить лишь существование термина "produktiv-kreative Taetigkeit" ("продуктивная творческая деятельность"), однако таковое понятие не несет того оттенка иррациональности, которым отягощен советский термин "творческий труд".
В целом даже беглый обзор западной терминологии не может не привести к выводу о том, что различия между трудом и творчеством, делающие каждый из этих процессов несводимым к другому, вполне четко закреплены в понятийном аппарате современной социологии; соответствующие термины разведены как понятия, обозначающие два качественно разных вида человеческой деятельности.
В работах большинства западных авторов будущее общество неразрывно связывается с творчеством и анализ творческой деятельности предполагается как обязательный инструмент при определении перспектив развития человечества. Так, известный футуролог Ф. Нюрнбергер отмечает, что "наше будущее лежит не в области совершенствования технологии материального развития.
Оно заключено в технологии внутреннего, творческого прогресса... Проблема в конечном счете заключается в том, чтобы стать чем-то большим, нежели то, чем мы сейчас являемся"1.
Терминологические вопросы, вкратце рассмотренные на примере западных исследований творчества, интересны не сами по себе, а с позиций прояснения сегодняшнего состояния человеческой деятельности. Научная логика, получающая свое отражение в данной терминологической системе, с очевидностью опровергает существование таких форм активности, тое бы труд и творчество, находясь в единстве, конституировали специфический цельный вид деятельности. Творчество отличается от труда принципиально: во-первых, субъективным отношением индивида к процессу деятельности и, во-вторых, невоспроизводимостью ее результата. Поэтому переходных между трудом и творчеством форм, на наш взгляд, быть не может. Любая деятельность либо порождена стремлением к самосовершенствованию, либо вызвана внешней материальной необходимостью; результат ее либо воспроизводим, либо невоспроизводим; сама же она воспринимается индивидом либо как свободная деятельность, как творчество, либо как извне обусловленная активность, как труд.
Tertium non datur.
Поэтому сегодня мы стоим не перед перспективой постепенного формирования некоего гипотетического "творческого характера" труда, или "творческого труда" как нового вида деятельности, а перед необходимостью непосредственной замены труда как более низкой формы человеческой активности творчеством как более высокой ее формой. Сложившееся ныне положение подтверждает произнесенные, правда, по иному поводу слова французского философа и теолога Ж.Лакруа о том, что "человеческий труд является переходной, опосредованной формой активности, переходом от низших, чисто биологических, форм, из которых он проистекает, к высшим, чисто духовным формам, к которым он устремлен".
Этапы становления творческой деятельности
Творчество, понимаемое как деятельность, порождаемая специфическими, надутилитарными мотивами и отличающаяся своим индивидуальным и межсубъектным характером, является основным видом деятельности в условиях постэкономической общественной формации. Однако нельзя не отметить если не противоречие, то по крайней мере некоторую внутреннюю несогласованность подобного подхода. Постэкономическая общественная формация, как известно, - объективный этап общественной эволюции, подготовленный естественным ходом исторического процесса, ростом производительных сил и прогрессом социальной структуры.
В свете этого кажется противоестественным, что фундаментальная черта постэкономической формации - характеризующий ее вид человеческой деятельности, творчество, - рассматривается как всецело субъективный феномен, определяемый через индивидуальные стремления и предпочтения человека. Такая позиция представляется противоречащей всему духу марксова материалистического учения, которое утверждает превалирующее значение объективных факторов общественного прогресса над субъективными и заданность последних первыми.
Данное обстоятельство весьма существенно, и мы поговорим о нем несколько ниже, когда обратимся к проблемам собственно социальных отношений постэкономического общества и самосознания индивида в условиях соответствующих отношений. Сейчас же хотелось бы подчеркнуть, что, несмотря на определяемость творчества через субъективные моменты, рост творческого характера деятельности может быть прослежен на основе анализа вполне объективных процессов и тенденций.
Вычленение этапов становления творческой деятельности представляется относительно искусственным, если последовательно придерживаться предлагаемого нами определения творчества. Согласно ему любая деятельность приобретает творческий характер с того момента, когда активный индивид перестает осознавать свою работу как заданную внешними материальными факторами. А коль скоро это так, то никакого эволюционного нарастания ее творческого характера быть не может. Вместе с тем нельзя не заметить ряд явлений, косвенно свидетельствующих о прогрессе форм человеческой деятельности, формировании предпосылок перехода от труда к творческой активности.
Остановимся на главных.
Первое. Принимающая творческий характер деятельность как феномен, призванный изменить основные производственные отношения социума в целом, дает о себе знать только тоща, когда материальные потребности, определяющие структуру и направление человеческой активности в условиях экономической общественной формации, оказываются в значительной степени удовлетворенными. Степень такой удовлетворенности сказывается в изменении воспроизводственных пропорций, что ведет к существенному сокращению доли производства материальных благ и возрастанию значения производства услуг и информации.
В итоге акцент переносится с производства материальных благ на их усвоение обществом, на потребление услуг и информации.
Тенденция к опережающему развитию сферы услуг отчетливо проявилась в экономике западных стран уже к началу XX веRа. Этот процесс был осмыслен экономистами еще во второй половине прошлого столетия, когда в западной экономической теории наметился отказ от признания отдельных видов общественного труда "непроизводительными". Так, Дж.Ст.Милль считал производительным любой труд, создающий полезность, а по его мнению, ^полезности, производимые трудом, бывают трех родов.
Во-первых, это полезности, заключенные во внешних предметах с помощью труда, который направлен на то, чтобы сообщить внешним материальным вещам свойства, делающие эти вещи пригодными для удовлетворения нужд человека... во-вторых, это полезности, заключенные и воплощенные в самих людях; в данном случае труд направлен на придание людям качеств, которые делают их полезными для себя и для других...