Кто убил Ниноя?


В июле 1983 г. его посетила некая сестра Марлена - монахиня из небольшого женского ордена “Младших сестер Иисуса”, в обители которых Бланко время от времени служил мессу. Происходя из высшей немецкой аристократии и сохраняя немало друзей в Европе, сестра Марлена была наслышана о деятельности супругов Госс-Майр. Этими сведениями, а также кое-какими материалами IFOR она и поделилась с иезуитом. Соотнеся услышанное и прочитанное с текущими событиями, тот поначалу решил, что ненасильственные методы вряд ли подойдут филиппинцам.

Однако уже через месяц, под впечатлением от гибели Б.Акино и прощания с ним, он изменил свое мнение коренным образом278.
Когда, следуя обычаю, вдова заказала девять заупокойных месс, отца Бланко - через ту же сестру Марлену, лично знавшую Кори, - пригласили прочесть во время одного из этих богослужений проповедь о ненасилии. Вечером 3 сентября 1983 г. в соборе Санто Доминго такая проповедь прозвучала.
Цель ненасильственных действий, говорил Бланко, - не в том, чтобы кого-то победить. Главное, чтобы всем открылась правда о происходящем с нами. Кто убил Ниноя? Кто убивал и продолжает убивать других безвинных людей? Зачем, в конце концов, нужна армия - для защиты страны или для того, чтобы держать ее в страхе?

Служит ли народу наше правительство? Честно ли делает свое дело наша пресса? Отвечать на эти вопросы без утайки - значит совершать ненасильственные действия.
Но не забудем, что извечная тяга к справедливости живет в каждом из нас - даже в тех, чья душа покалечена привычкой к безграничной власти. Не случайно Иисус учит любить врагов и молиться за гонителей. Апелляция к человечности, присущей каждому из нас, - основа основ любого примирения.
Как же пробудить в душе жестокого, воинственного врага уснувшую человечность? Личным свидетельством о правде, видимой готовностью страдать и жертвовать собой за нее! Для этого нужна та внутренняя сила, которую дает нам Иисус. Свидетельствуя о правде ценой страдания и смерти, Ниной показал себя настоящим христианином.

И если нам дорога его жертва и та любовь, с которой она принесена, то и мы должны быть готовы к самоотречению ради справедливости.
На гибель своего героя народ откликнулся замечательным девизом, начертанным сегодня на многих плакатах: “Ninoy, hindi ka nag-iisa!” - “Ниной, ты не одинок!” Смерть не отдалила его от нас, ибо в душу каждого он заронил зерно правды. Пусть же наши совместные действия подтвердят, что так оно и есть279...
Вскоре до отца Хосе дошли слухи, что текст его проповеди, размноженный в тысячах экземпляров, передается из рук в руки в провинциях. Оказавшись на другом конце архипелага, в южном городе Котабато, он убедился в этом лично280.
А далее последовали приглашение чете Госс-Майр от Младших сестер Иисуса и цепочка событий, завершившаяся созданием AKKAPKA.

* * *

Проповеди, обращения, статьи о. Бланко, написанные в 1983-1986 гг., собраны в небольшой, скромно изданной книжке под названием “Из тьмы к рассвету”. Внешне многие из текстов выглядят как отклики на злобу дня. Читатель найдет тут оценки текущих событий, размышления, подсказанные памятными датами в политическом календаре, советы, как действовать в той или иной конкретной ситуации.

Но в каждой из этих работ затронуты и темы далеко не конъюнктурного свойства. Раз за разом автор возвращается к проблеме духовных ориентиров, без которых активное ненасилие не имеет смысла, к вопросу о том, как подобает человеку относиться к самому себе, чтобы путь активного ненасилия открылся перед ним.
Всецело разделяя мнение, что этот путь требует длительной, кропотливой подготовки, Бланко вслед за Ганди указывает на пользу аскетической практики для усвоения ненасильственных императивов.
Аскеза понимается как добровольный уход от всего мелкого и суетного, как пост, погружение в молитву и молчаливую медитацию. Цель этих усилий - не изнурение плоти как таковое, но последовательное устранение всего, что мешает внутренне обратиться к первоистокам жизни. Начинаясь на щемящей ноте заброшенности, одиночества, обособленности от мира, аскетический опыт заканчивается глубоким переживанием сопричастности Бытию и всеохватного Единства самого Бытия. Это чувство и питает ту упорную приверженность Истинному, Сущностному, Божественному, Святому, которая обозначена у Ганди понятием “сатьяграха”.



Упорствовать в Истине - значит словом и делом утверждать Единство Бытия. А это, в свою очередь, подразумевает сопротивление любому насилию, поскольку, даже будучи направлено против одного-единственного человека, оно покушается на целостность Бытия, привносит в жизнь общества пагубные мотивы вражды и розни. Природа Истины такова, что те, кто с ней однажды соприкоснулся, постоянно находят новые способы, чтобы свидетельствовать о ней и напоминать окружающим: мы все - одно целое.
Аскеза с ее самоограничениями важна еще и потому, что в ней есть элемент символического уподобления бедным и униженным. Проникаясь евангельским духом, переживая Единство Бытия и ратуя за абсолютное уважение к каждому человеку, невозможно мириться с тем, что масса людей рядом с нами голодает, не имеет работы и крыши над головой. Участь бедных, зависимых, слабых, страдающих - проблема проблем для сторонников ненасилия, не устает повторять о. Бланко.

Не признав ее огромных масштабов и не сосредоточившись теперь же на ее решении, мы ничего по-настоящему не изменим. Наши лозунги и прожекты так и останутся для нас главнее, чем живые люди. А это тот самый грех, в котором повинны нынешние правители, - как и вообще политики, которые, охотясь за голосами неимущих, разжигая их революционный пыл, но интересуясь только собой и властью, задвигают бедноту все дальше и дальше на задворки общества281.
Следя за движением мысли отца Хосе, замечаешь, как, вполне в духе традиционной иезуитской ментальности, его мистические умонастроения и его же рациональные взгляды дополняют, сопровождают, усиливают друг друга. Ясно различимо и двуединство персонализма-коммунитаризма, в котором современные богословы - в том числе католики-филиппинцы - видят квинтэссенцию обновляющейся христианской морали282 [см. Gorospe 1973, 314-320]. Но, кажется, уместна и догадка, что “интегральное отношение к миру человеческой культуры”283 зреет в данном случае не без влияния Ганди. “Коллективная человеческая реальность, - пишет, рассматривая учение о сатьяграхе, Е.Б.Рашковский, - находит связь с динамикой внутренней жизни личности, персонализируется; самосознающая, любящая и жертвенная человеческая душа становится активной силой общественных преобразований”284.

Разве не эту же логику, не эти же мотивы подхватывает филиппинский священник, разъясняя смысл и цели активного ненасилия?

* * *

Еще до создания AKKAPKA, в апреле 1984 г., инициативная группа из 30-40 человек во главе с о.Бланко устроила совместный пост. Их декларированная цель состояла в духовном самоочищении, давление же на правительство расценивалось как задача второстепенная. Присоединяться к участникам акции на любой срок в пределах семи дней, отведенных для нее, приглашали всех желающих. Таких нашлось около тысячи.

Перед окончанием поста (как и страстной недели, к которой он был приурочен) с ними беседовал Франсиско Клавер, поделившийся мыслями о ненасилии и сопряженных с этим выбором нравствнных борениях285. Хотя и нельзя утверждать, что из подобных опытов родилось массовое движение, повторялись они не раз и единичными явлениями не остались.
Характерно, что элемент аскезы (если опять-таки трактовать ее как сознательный уход в себя ради пробуждения совести, уяснения личного долга перед собой и людьми) или уж, во всяком случае, аскетического символизма проглядывает во многих оппозиционных выступлениях 1983-1986 гг. Достаточно упомянуть о таких формах политического самовыражения, как групповые ночные бдения (virgils), молчаливые шествия с зажженными свечами, митинги-молебны, популярность которых отчасти объяснялась тем, что для них не требовалось специального разрешения властей...
Вероятно, поворот к этим проблемам покажется кому-то неуместным, уводящим в сторону от более важных вещей. Предвидя такую реакцию, предлагаю скептикам цитату из знаменитой книги Г.К.Честертона о Франциске Ассизском и первых францисканцах: “Если мы представим себе жизнь этих мистических бродяг, нам приоткроется хоть немного практическая польза аскезы, непонятная тем, кто считает себя практичным. Надо быть очень худым, чтобы проскользнуть сквозь прутья любой клетки, очень легким, чтобы бежать так быстро и так далеко. Весь расчет, вся невинная хитрость в том и заключались, чтобы обойти мир, обдурить его, поставить в тупик. Вы не испугаете голодом того, кто строго постится.

Вы не испугаете нищетой нищего. Мало проку будет и от битья, даже под палкой он возрадуется, ибо в поношении - его единственное достоинство. А если вы всунете его голову в петлю, то окружите ее сиянием”286.
Мысли английского классика живо вспоминаются при знакомстве со “словесным портретом” Бланко, мастерски выполненным еще в начале 70-х годов Ником Хоакином. Посвятив немало пассажей аскетическим склонностям портретируемого, строгой самодисциплине и гибкости его ума, автор - словно в назидание тем, кто хотел бы полемически и политически загнать этого человека в угол, - предупреждает: отец Хосе - “неудобная цель, ибо цель движущаяся, и добыча нелегкая ввиду своей изворотливости”287.



Содержание раздела