У меня вообще не было подружек.


Изощренность этой современной глобальной империи заста-вила бы устыдиться римских центурионов, испанских конкистадоров, европейских колониалистов XVIII-ХIХ веков. Мы, ЭУ, действуем



26 Исповедь экономического убийцы
27 Пролог

умело; мы выучили уроки истории. Сегодня мы не держим в руках меч. Мы не носим латы или одежду, которая выделяла бы нас. В таких странах, как Эквадор, Нигерия и Индонезия, мы одеваемся как местные учителя или владельцы магазинов.

В Вашингтоне или Париже мы похожи на государственных чиновников или банкиров. Мы выглядим как обычные люди. Нас можно увидеть на строительных площадках и в обнищавших деревнях. Мы говорим об альтруизме, с помощью местных газет рассказываем о том, какие чудесные гуманитарные проекты мы осуществляем. На длинных столах в комнатах совещаний правительственных комитетов мы раскладываем свои таблицы с выводами и финансовыми расчетами, мы читаем лекции в Гарвардской школе бизнеса о чудесах макроэкономики.

Мы открыты, мы подотчетны. Или представляем себя таковыми и так же воспринимаемся. Такова система.

Мы редко обращаемся к каким-либо незаконным средствам, потому что сама система построена на хитрости, а система по определению легитимна.
Однако - и это очень важное предостережение - если мы не справляемся со своей задачей, в дело вступают представите-ли более зловещей породы, которых мы, ЭУ, называем шакала-ми. Это люди, чье происхождение прослеживается напрямую от ранних империй. Шакалы всегда на месте, хотя их и не видно в тени. Но стоит им выйти из тени, происходит низвержение глав государств или они вдруг гибнут в ужасных дорожных проис-шествиях10 А если случается, что и шакалы не могут выполнить свою задачу, как это произошло в Ираке и Афганистане, тогда идут в ход старые методы.

Туда, где не справились шакалы, посылают американскую молодежь - убивать и умирать.
Когда я проезжал мимо этого монстра, гигантской стены из серого бетона, выступающей из воды, я чувствовал, как намокла от пота моя одежда, как напряглись нервы. Я направлялся в джунгли на встречу с местными жителями, готовыми сражаться до последней капли крови, чтобы остановить наступление империи, которую я помогал создавать. Меня захлестывало чувство вины.

Как, спрашивал я себя, милый мальчик из деревенского Нью-Гемпшира мог вляпаться в такой грязный бизнес?
ЧАСТЬ I: 1963-1971



28
Глава 1
РОЖДЕНИЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО УБИЙЦЫ
Все началось вполне невинно.
Я родилсg в 1945 году. Единственный ребенок в семье, относящейся к нижнему слою среднего класса. Мои родители происходили из семей, предки которых три века назад обосновались в Новой Англии.

Несколько поколений предков-пуритан дали себя знать в строгих, моралистических взглядах обоих родителей. Они оба первыми в своих семьях получили образование в колледже - за счет государственных стипендий. Моя мать стала преподавателем латыни в старших классах. Мой отец участвовал во Второй мировой войне.

Лейтенант военно-морских сил, он командовал орудийным расчетом на танкере торгового флота в Атлантике. Когда я родился в Ганновере в Нью-Гемпшире, он лечил перелом бедра в техасском госпитале. Я увидел его, только когда мне уже исполнился один год.
Отец стал преподавать языки в школе Тилтон, интернате для мальчиков в сельском Нью-Гемпшире. Здание интерната располагалось на холме, гордо - некоторые говорили высокомерном - возвышаясь над городом-тезкой. Набор в это привилегированное учебное заведение был ограничен пятьюдесятью местами в каждом классе, с девятого по двенадцатый.

Ученики были в основном отпрыски состоятельных семей из Буэнос-Айреса, Каракаса, Бостона и Нью-Йорка.
В семье не хватало наличных денег, однако мы ни в коем случае не считали себя бедными. Хотя зарплата школьных учи-
31
телей была весьма скромная, многое мы получали бесплатно: еду, жилье, отопление, воду, услуги рабочих, косивших газон и убиравших снег. Начиная с четвертого года жизни я питался в столовой подготовительной школы, подавал мячи в футбольной команде, в которой отец был тренером, и выдавал полотенца в раздевалке.
Было бы недостаточно сказать, что учителя и их жены чувствовали превосходство по отношению к местным жителям. Я много раз слышал, как мои родители в шутку говорили, что они лорды в поместье, управляющие крестьянами - имелись в виду обитатели городка. Я знал, что это не просто шутка.


Когда я учился в начальных и средних классах, моими друзьями были ребята из очень бедных крестьянских семей. Их родители были чернорабочими на фермах и мельницах, лесорубами. Они пренебрежительно относились к приготовишкам на горе. В свою очередь, и мои родители не поощряли общение с городскими девчонками, называя их шлюхами и потаскушками. С первого класса я дружил с этими девочками, мы обменивались книгами и мелками; с течением времени я по очереди влюбился в трех из них: Энн, Присциллу и Джуди.

Мне было очень трудно принять точку зрения своих родителей, тем не менее я подчинился их воле.
Каждый год мы проводили летний трехмесячный отпуск отца в коттедже на берегу озера. Его построил мой дед в 1921 году, расположив его в лесу, где по ночам до нас доносились крики совы и рык горных львов. У нас не было соседей. Я был единственным ребенком на всю округу.

Мне представлялось, что деревья вокруг - это рыцари Круглого стола и прекрасные дамы, которых я от тоски называл в разные годы Энн, Присцилла или Джуди. Мои чувства, без сомнения, ничуть не уступали по своей силе страсти Ланцелота к Гиневре и были даже еще более потаенными.
В четырнадцать лет я получил право на бесплатное обучение в школе Тилтон. Под влиянием родителей я порвал все нити, связывавшие меня с городком, и больше уже никогда не видел своих старых друзей. Когда мои новые одноклассники разъезжа-
лись на каникулы в свои особняки и пентхаузы, я оставался в шко-ле один. Их подружки были дебютантками -дочерьми в родови-чих семьях. У меня вообще не было подружек.

Все мои знакомые девочки были потаскушками. Я прекратил общение с ними, и они забыли обо мне. Я остался один, что очень огорчало меня.
Мои родители были мастерами манипуляции. Они уверя-ли меня, что иметь возможность учиться в этой школе – боль-шая честь; со временем я пойму это и буду им благодарен. Я найду прекрасную жену, отвечающую высоким моральным стандартам нашей семьи. Внутри я кипел.

Я жаждал общения с противоположным полом - секса, и мысль о потаскушке была ч высшей степени соблазнительной.
Однако вместо того чтобы восстать, я подавил свое него-дование. Мое недовольство нашло выражение в том, что я стре-мился стать лучшим во всем. Я был отличником, капитаном двух школьных команд, редактором школьной газеты. Я был по-лон решимости выделиться среди своих богатых одноклассни-ков и навсегда оставить школу Тилтон. В выпускном классе мне предложили полную спортивную стипендию для получения об-разования в Брауне, а также академическую стипендию для обучения в Миддлбери.

Я выбрал Браун прежде всего потому, что мне нравилось заниматься спортом, а также потому, что он находился в городе. Моя мать закончила Миддлбери, отец получил там степень магистра, поэтому, хотя Браун и входил в Лигу плюща, родители предпочли Миддлбери.
- А если ты сломаешь ногу? - спросил отец. – Академиче-ская стипендия лучше.
Я уступил.
В моем понимании Миддлбери был увеличенной копией Ч'илтона, хотя и находился в деревенском Вермонте, а не в дере-иенском Нью-Гемпшире. Да, в нем было совместное обучение. Но я был беден, остальные студенты - богаты.

Четыре года я учился в школе с раздельным обучением, где не было ни одной ученицы. Мне не хватало уверенности в себе, и я чувствовал се-бя жалким отщепенцем. Я умолял отца разрешить мне уйти из



32
ЧАСТЬ I: 1963-1971
33 Глава 1 РОЖДЕНИЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО УБИЙЦЫ

колледжа или хотя бы взять годовой отпуск. Мне хотелось уехать в Бостон, где бы я мог больше узнать о жизни и о женщинах. Он даже слушать об этом не хотел.
- Как я смогу готовить учеников к поступлению в колледж, если мой собственный сын не хочет в нем учиться? - спрашивал он.
Я пришел к пониманию, что жизнь есть набор случайных обстоятельств. То, как мы на них реагируем, как мы проявляем свою так называемую свободную волю, - это и есть наша сущность. Выбор, который мы делаем на поворотах судьбы, и определяет, что мы собой представляем.

В Миддлбери произошли две случайные встречи, определившие мою судьбу.
Одна - с иранцем, сыном генерала, личным советником шаха. Другая - с красивой молодой женщиной по имени Энн.
Иранец, я буду называть его Фархад, ранее был профессиональным футболистом в Риме. Природа наградила его атлетической статью, черными вьющимися волосами, карими глазами с мягким взглядом. Все это в совокупности с его прошлым и особой харизмой делало его неотразимым для женщин.

Во многих отношениях он был моей противоположностью. Мне пришлось потрудиться, чтобы завоевать его дружбу. Он научил меня многим вещам, которые впоследствии мне пригодились.

Кроме того, я познакомился с Энн. И хотя у нее был молодой человек из другого колледжа, она взяла меня под свое крыло. Наши платонические отношения стали моей первой настоящей любовью.



Содержание раздела