Фундаментальные детерминанты экономического поведения


2 Однако следует отметить, что идеология играет большую роль в институциональной модели, представленной в нашей книге, и она действительно изменяет поведение людей. Но самым поразительным наблюдением по поводу идеологии в социалистических и утопических обществах является следующее. Как бы сильна идеология ни была вначале как средство решения "проблемы безбилетника", формирования революционных кадров и иных способов поощрения людей к тому, чтобы изменить свое поведение, она склонив с течением времени терять силу, когда соприкасается с поведенческими источниками индивидуальной максимизации дохода, о чем свидетельствуют недавние события в Восточной Европе.

получше) членов общества. Но что упущено из анализа, так это ответ на вопрос, почему же потенциал реализуется не полиостью и почему образовалась такая огромная пропасть между богатыми и бедными странами, если технолотя в своей основной массе доступна всем. Пропасть, которая существует в реальном мире, имеет параллель в виде пропасти в теориях и моделях, разрабатываемых экономистами.
Неоклассическая теория непосредственно не имеет дела с вопросами собственно роста. Однако, исходя из базисных постулатов этой теории, есть основания предположить, что неоклассика не рассматривает проблему роста как реальную проблему. Если выпуск продукции определен объемом капитала, вещественного и человеческого, и в неоклассическом мире мы можем увеличить объем капитала путем осуществления инвестиций в зависимости от рентабельности капиталовложений, то не существует никакого фиксированного фактора роста. Редкость ресурсов можно преодолеть за счет инвестиций в новые технологии, а любую другую редкость за счет инвестиций в новые знания, чтобы преодолеть потенциальный фиксированный фактор. Но, конечно, это неоклассическое рассуждение, как уже отмечалось, обходит молчанием самые интересные вопросы.

Если называть вещи своими именами, то последние неоклассические модели роста, построенные на росте отдачи (Роумер, 1986) и накоплении вещественного и человеческого капитала (Лукас, 1988), в решающей мере зависят от существования молчаливо подразумеваемой структуры стимулов, которая приводит модель в движение. К этому же выводу в неявном виде приводит исследование Баумола (1986), который пытается выявить конвергенцию только среди шестнадцати развитых стран (которые имеют примерно одинаковую структуру стимулов), но отнюдь не среди государств с централизованно планируемой экономикой или среди слаборазвитых стран (имеющих явно иную структуру стимулов). Для меня представляется пустым занятием искать объяснения различиям в историческом опыте разных стран или нынешним различиям в функционировании передовых, централизованно планируемых и слаборазвитых стран, не привлекая основанную на институтах систему стимулов в качестве существенного элемента этих исследованийГ"
На другом конце шкалы теоретических концепций лежат мар-истские модели или аналитические системы, черпающие влохно-
ми данных решений, в той степени эти модели близки к тому, о чем мы пишем в этой книге. А поскольку большая часть экономической истории человечества это история людей, которые имеют разные силы и возможности и стремятся максимизировать свое благосостояние, то было бы удивительно, если бы эта максимизирующая деятельность зачастую не велась бы за счет других. Именно поэтому центральная тема этой книги это проблема достижения кооперативных решений проблем. В истории чаше встречались такие структуры обмена, которые отражали неравный доступ людей к ресурсам, капиталу и информации и потому давали весьма неодинаковый результат для участников обмена.

Однако убедительность теорий эксплуатации пропорциональна их способности доказать, что институциональные рамки действительно порождают систематически неравные результаты, предусмотренные теорией.
Как неоклассическая модель, так и модель эксплуатации приводятся в движение игроками, стремящимися к максимизации, и, следовательно, формируются институциональной системой стимулов. Различие между этими моделями состоит в том, что в первом случае имплицитная институциональная структура порождает эффективные конкурентные рынки и экономику, развивающуюся под действием роста эффективности или накопления капитала. Во втором случае рост империалистической экономики или экономики "центра" объясняется как результат действия институциональной структуры, которая эксплуатирует зависимые или периферийные страны. Поскольку экономическое развитие и в прошлом, и в настоящее время содержит примеры и растущих экономик, и стагни-рующих или кризисных экономик, было бы важно разобраться, какие именно институциональные характеристики определяет тот или иной характер функционирования экономики.



Какие причины создают эффективные рынки? Если бедные страны бедны потому, что они являются жертвами институциональной ствуктуры^меща-ющей росту, то вопрос состоит в том, навжэана^ли.эта.институцнр-нальная структура извне или же детерминирована внутренними факторами, или же является следствием сочетания и того, и другого? Системное изучение институтов должно дать ответ на эти вопросы. В частности, необходимо изучить эмпирические данные о трансакционных и трансформационных издержках в таких экономиках и затем проследить институциональные корни этих издержек. В главе 8 я очень кратко осветил трансакционные издержки и лежащие в их основе институты на примере жилищного рынка в США.

В той главе также упоминалось о высоких трансакционных и трансформационных издержках в странах "третьего мира"; однако экзотические примеры, такие, как время, затрачиваемое на то, чтобы достать запчасти или разрешение на установку телефона, это не более чем яркая иллюстрация. По-прежнему стоит задача

проведения систематических эмпирических исследовании, которые позволили бы установить те издержки и лежащие в их основе институты, которые делают экономики непродуктивными. После этого мы сможем установить источники возникновения этих институтов.
III
В этой заключительной главе мне хотелось бы продемонстрировать читателям, что мы нашли ответы на вопросы, поднятые в этой и предыдущей главах. На самом деле это не так, но я надеюсь, что представленные в этой книге аналитические принципы все-таки дают ответ на некоторые вопросы и помогают найти ответ на другие, еще не решенные вопросы. Давайте посмотрим, в какой точке пути мы находимся.
Фундаментальными детерминантами экономического поведения являются стимулы. Они в неявном виде содержатся в теориях, которые мы использовали и от которых мы ожидаем определенных результатов. Выдвинув вопрос о стимулах в центр исследования, мы тем самым сосредотачиваем наше внимание на той проблеме, которая является ключом к пониманию функционирования экономики. Главное утверждение, выдвинутое нами в предыдущих главах, заключается в том, что стимулы претерпели огромные изменения в прошлом и по-прежнему меняются.

Включить институциональный анализ в экономическую теорию и экономическую историю значит переместить акцент в наших исследованиях, а не пренебрегать уже созданными теоретическими инструментами. Перемещение акцента влечет за собой изменение понятия рациональности и выводов из него, включение в наш анализ идей и идеологий, подчеркнутое внимание к изучению влияния трансакпионных издержек на функционирование политических и экономических рынков и признание действия эффекта зависимости от траектории предшествующего развития на экономическое развитие разных стран. В то же время основные инструменты неоклассической теории цен и сложные методы количественного анализа, разработанные целым поколением специалистов по экономической истории, по-прежнему остаются в нашем арсенале.

Как этот подход изменяет наше восприятие экономической истории и ее изложение? Покажем это на примере из экономической истории США.
Институциональный анализ привносит в теоретические основы изучения экономической истории идею о критическом значении английского институционального и идейного наследия для создания колониальной экономики и сравнительно эффективных рынков того времени. Организации, возникшие для того, чтобы использовать открывшиеся возможности (плантации, торговые фирмы, морские компании, семейные фермы), породили бурно

!73
Глава 14
развивающуюся колониальную экономику. Английское наследие было не только экономическим, но также политическим и интеллектуальным речь идет о городских собраниях, самоуправлении и колониальных ассамблеях. Интеллектуальные традиции, восходящие к Гоббсу и Локку, сыграли важную роль в том, чтобы соединить события 1763-1789 годов с процессом развития политических и экономических организаций, которые руководствовались своим субъективным восприятием этих событий и которые сформировали институциональную структуру государства, только что получившею независимость.

Хотя мы всегда понимали значение политических и интеллектуальных течений, институциональный подход способен переместить анализ с конкретных вопросов на всю совокупность исторических событий и таким образом позволяет првдпи к гораздо битее глубокому пониманию этого критически важного периода в истории США.
В XIX веке экономика США представляла собой благоприятную среду для экономического роста. В чем конкретно состояли эти благоприятные условия этот вопрос, конечно, долгое время занимал внимание специалистов, изучающих влияние Конституции США, развитие законов, роль "фронтира"', отношение к экономическим вопросам со стороны местных уроженцев и иммигрантов и многие другие аспекты общества того времени, которые влияли на структуру побудительных стимулов. На деле именно адаптивные свойства институциональной матрицы (как формальные правила, так и неформальные ограничения, заложенные в отношения и ценности) создали ту экономическую и политическую среду, которая вознаграждала продуктивную деятельность организаций и развитие ими знаний и навыков.

Что именно было существенно для этой матрицы, что было сознательно создано для поощрения роста продуктивности и гибких реакций, а что было случайным побочным результатом деятельности, направленной на достижение других це-тей, все это образует программу исследований для более глубокого понимания экономического роста.



Содержание раздела