Кроме Кейнса бесспорным кумиром был Рузвельт.


Больше того, многие согласятся с тем, что бремя доказательства должно быть возложено на людей, утверждающих, что эти перемены ничего не меняют в теоретических положениях, касающихся экономической жизни. Именно на них я и хотел бы возложить это бремя.
ДЖОН КЕННЕТ ГЭЛБРЕЙТ. КАМО ГРЯДЕШИ? Куда мы идем? В каком мире живем? Какое общество строим? В XX столетии эти вопросы стали, пожалуй, даже актуальнее, чем во все предшествующие эпохи.

Старые кумиры рухнули, и анализировать потребовалось не мифы и верования, а реальную жизнь.
В КАКОМ МИРЕ МЫ ЖИВЕМ? Еще пару десятилетий назад любой советский человек легко отвечал на данный вопрос в социалистическом. И это не просто была характеристика нашего отличия от западного общества. Речь шла о том месте, которое мы занимали на шкале исторического развития.
Рожденная марксизмом «пятичленка» первобытный строй, рабовладение, феодализм, капитализм, социализм (коммунизм) сегодня практически никем уже не используется. В ней сплошные натяжки. Каждый термин имеет вполне конкретный исторический смысл, но совсем не такой, как в курсе исторического материализма.
Отказавшись от «пятичленки», мы, несколько стыдливо, начали использовать расплывчатые и не совсем подходящие к месту выражения типа «рыночное хозяйство», «свободное общество» и т.д. Примерно так же как, отказавшись от слова «товарищ», но не вернувшись толком к «господину», стали обращаться друг к другу,
587
упирая на половой признак: «мужчина, предъявите билет», «женщина, не стойте в проходе».
Но человек не просто мужчина, а общество наше не просто рынок. Мир, в котором мы сегодня живем, существенным образом отличается от капитализма эпохи Маркса, но еще больше отличается он от тех фантазий, которые десятилетиями рисовал марксизм. Постоянно развиваясь, общество куда-то пришло.

Вопрос куда?
Марксизм, скованный догмами, ответа не дал. Неоклассическая экономическая мысль, занятая борьбой с социализмом, по-настоящему вопрос об эволюции капитализма даже не ставила. Когда защищаешь от врага некие ценности, опасно дискутировать о том, что эти ценности, возможно, уже превратились в нечто иное.
И тем не менее в мировой науке на стыке экономики, социологии и футурологии зародилось течение, изучающее комплексную эволюцию современного общества. Зародилось оно в левых научных кругах, далеких от апологии коммунистической идеи, но в то же время весьма критично относящихся к идее свободного предпринимательства. Временем зарождения стали 50-е гг. эпоха, которая, с одной стороны, вскрыла колоссальные возможности эволюционного развития рыночного хозяйства, вступившего в полосу процветания, а с другой вбила первый гвоздь в гроб социализма, понимаемого как альтернатива капитализму.
В данном научном направлении не было корифея, которого мы могли бы безоговорочно назвать классиком, определившим новый взгляд на мир. Идея носилась в воздухе, и ее подхватывали разные люди в разных странах. Но, пожалуй, все же первым ученым, развернуто описавшим очередной этап развития общества в труде, состоящем из трех книг, создававшихся на протяжении двух десятилетий, был Джон Кеннет Гэлбрейт.
588
УХОД С «ПЛАТФОРМЫ КОНСЕРВАТОРОВ» Гэлбрейт считается американским экономистом, но по рождению (1908 г.) он канадец шотландского происхождения. Начало биографии не сулило больших научных высот. Отец имел две неплохие фермы, и свое первое образование Кен получил в сельскохозяйственном коледже, где специализировался на разведении скота, а также изучал все, что может пригодиться в деревне от выпечки хлеба до устройства водопровода.
Возможно, из него вышел бы неплохой фермер, если бы не Великая депрессия. Со свойственной шотландцу практичностью Кен рассудил, что нет смысла улучшать породу крупного рогатого скота, если его все равно невозможно продать. И тогда от скотоводства Гэлбрейт перешел к экономике сельского хозяйства.

В Канаде особых перспектив на этот счет не имелось, и по окончании колледжа молодой человек отправился в Беркли (Калифорния). Местному университету крупный калифорнийский банкир Амадео Джаннини как раз отвалил 1,5 млн долл. на изучение аграрной экономики, а потому имелась возможность освоить финансирование.


Гэлбрейт его освоил. Глубоко проникнув в суть проблем калифорнийского пчеловодства, Кен с головой погрузился в изучение вопроса о предпочтении, оказываемом покупателями меду с апельсинового цветка перед шалфеевым. Но тут пришло приглашение занять пост преподавателя в Гарварде, и это изменило всю жизнь.

Не то чтобы Гарвард привлек как лучший университет США. Просто там давали больше денег, и Кен отправился через весь континент из Калифорнии в Бостон.
Добравшись до Восточного побережья, Гэлбрейт решил до начала семестра заскочить в Вашингтон. На дво-


589
ре стоял уже 1934 г., и администрация Франклина Рузвельта во всю разворачивала свой «новый курс». Ставшее модным государственное регулирование создало в аппарате множество рабочих мест, и студенты-экономисты, годами оттягивавшие окончание университетов, чтобы не менять престижный статус студента на непрестижное клеймо безработного, теперь лихорадочно дописывали дипломы, стремясь успеть войти в команду Рузвельта.
Бюрократический центр Вашингтона бурно разрастался. В одной части нового здания министерства земледелия работа уже кипела во всю, тогда как другая еще строилась, и зазевавшийся чиновник мог, шествуя по коридору, вдруг угодить в провал. Однако Гэлбрейт, умело миновав все провалы, добрался до Управления регулирования сельского хозяйства и тут же получил работу по совместительству.
Отсутствие у молодого канадца американского гражданства никого не заинтересовало. Гораздо важнее было то, что Гэлбрейт демократ. А демократом Кен был убежденным. Однажды в детстве он был глубоко поражен тем, как отец на политическом собрании, забравшись на кучу навоза, извинялся перед фермерами за то, что выступает с платформы консерваторов.

Стоять на подобной «платформе» молодой человек не захотел, а потому радикализм предпочитал консерватизму.
МЛАДОРЕФОРМАТОРСТВО Жизнь младореформатора рузвельтовского призыва была почти столь же нелегка, как жизнь питерских интеллектуалов, покоряющих ныне первопрестольную. Всю рабочую неделю он преподавал в Гарварде. А в пятницу вечером, предъявив кассиру выданный правительством бесплатный проездной по маршруту «Бостон
590
Вашингтон», Гэлбрейт садился в пульмановский вагон (аналог нашей «Красной стрелы»). К утру младореформатор уже был в министерстве, где и проводил уик-энд.
В Вашингтоне кипела жизнь, тогда как в Гарварде царило прозябание. В министерстве веял дух нового, тогда как в элитном университете поражал махровый антисемитизм, выражавшийся в квотах на прием евреев. В столице делались карьеры, тогда как в Массачусетсе сонные студенты встречали лектора полным безразличием.
Гэлбрейт, по собственному признанию, научился отвечать им тем же. В этом он подражал своему кумиру Джону Мэйнарду Кейнсу, который, как повествует кэмбриджская байка, читал лекции прямо по гранкам своей «Общей теории». Иногда несколько страничек текста выпадали из рук гения и заваливались под кафедру, но Кейнс никогда этого не замечал.

Студенты, очевидно, тоже.
Кроме Кейнса бесспорным кумиром был Рузвельт. Все поколение выросло под знаком этих двух имен, ставших символом новаторства. Однажды группа чиновников была приглашена на прием в Белый дом. Гэлбрейт решил преподнести президенту в дар отборное яблоко из корзины, присланной канадскими родственниками. Но на подходе он так заволновался, что отдал его коллеге.

Тот волновался еще больше, и пока подошла очередь на рукопожатие Рузвельта, яблоко оказалось съедено.
Черты, характерные для поколения младореформаторов, наложили отпечаток на всю жизнь Гэлбрейта, и в первую очередь на будущую теорию общества. Но время теорий настало лишь в 50-е гг., а пока что Гэлбрейт, получивший на пороге своего 30-летия американское гражданство, делал административную карьеру. В 1941 г. он получил пост главы созданного для регулирования военной экономики Бюро по контролю за ценами.
591
Успехи «нового курса» наводили на мысль о необходимости всеобъемлющего регулирования экономики, а рост цен, порожденный войной, стимулировал принятие жестких административных решений. Гэлбрейт ввел потолки роста цен и быстро столкнулся с адекватным ответом со стороны экономики.
Каким? Это мы знаем лучше всякого американского экономиста. Подрегулировали цены на мясо мясо стало исчезать из продажи. Принудительно запретили торговать покрышками (мол, все для фронта, все для победы) выяснилось, что продавцы ничего о запретах не слышали.

Тем не менее в 1942 г. все цены были заморожены вплоть до конца войны.
Американская экономика это все же выдержала, Гэлбрейт нет. На человека, регулирующего цены в стране, являвшейся оплотом свободного предпринимательства, стали вешать всех собак. В 1943 г. его мягко переместили на пост администратора по ленд-лизу в Южной Африке.

Фактически речь же шла об увольнении.
Если ленд-лиз и надо было где-то администрировать, то уж во всяком случае не в Южной Африке. Синекуры Гэлбрейт не хотел и быстро подал в отставку.



Содержание раздела