Что объединит мир в «экономическую ООН»?


Влияние «динамических» факторов качества технологий и бюрократии на современную конкуренцию косвенно видно при сопоставлении потерь, понесенных европейскими и американскими капиталами в Юго-Восточной Азии и России: в обоих случаях при любых способах оценки убытки европейцев на порядок превышали потери американцев. При этом, если в США потери несли в основном высокорисковые структуры, находящиеся на периферии национальной финансовой системы, то в Европе - преимущественно банки, образующие ее сердцевину.
Нет основания полагать, что в ближайшие годы соотношение эффективности двух финансово-управленческих систем резко изменится.
Кроме того, США всегда могут провести в той или иной форме дискриминацию, по крайней мере наличной части своих долларов, находящихся вне них. Это может быть сделано, например, под видом борьбы с международной преступностью: во-первых, потому что этот тезис является стандартным приемом США в международной конкурентной борьбе, а во-вторых - потому что это правда: обращение значительной части долларов за пределами США в той или иной форме связано с нарушением законов и, таким образом, прогресс США основан в определенной степени на неявном поощрении преступной деятельности за их пределами.
Конечно, такая дискриминация резко ограничит наиболее важную финансовую составляющую экономического могущества США - использование их национальной валюты в качестве мировой резервной - и потому может быть применена лишь в качестве «последнего средства».
Однако в любом случае, вне зависимости от исхода глобальной финансовой конфронтации между США и Европейским валютным союзом, она приведет к крайне неблагоприятному для человечества событию: кардинальному замедлению экономического развития Китая, которое может привести к его дестабилизации, болезненному регрессу и даже распаду.
Китай развивается в значительной степени как экспортноориентированная страна, вторгающаяся на рынки, как Европы, так и США. Вне зависимости от итога столкновения между последними, это столкновение снизит покупательную способность побежденной стороны и, соответственно, ее импорт, в том числе из Китая.
Последний вряд ли выдержит внезапное сокращение своего экспорта, которое станет катализатором всех его внутренних проблем, находящихся сегодня в зачаточном состоянии. Его же дестабилизация станет событием, способным еще до 2015 года повергнуть в хаос всю мировую экономику за пределами победителя (США или «еврозоны»).
Собственно говоря, победа последнего будет «пирровой»: отбросив конкурентов, а с ними - и весь мир практически на поколение (и людей, и ключевых технологий) назад, он лишится важнейших рынков сбыта для своей продукции, что затормозит уже и его собственное развитие.
При этом произойдет утрата или, по крайней мере, консервация наиболее передовых технологий: в случае победы «еврозоны» - так как она не умеет их создавать, в случае победы США - из-за резкого сжатия рынков продажи и реализации этих технологий, что кардинально ослабит стимулы их разработки и уменьшит ресурсы, привлекаемые на эти цели.
Таким образом, перевод потенциального противоречия между США и «еврозоной», связанной с введением «евро» и высвобождением избыточной долларовой массы, в плоскость негативной конкуренции, велика вероятность торможения развития всего человечества.



  1. ГЛОБАЛЬНОЙ КОНКУРЕНЦИИ -


ГЛОБАЛЬНОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ

3.1. Что объединит мир в «экономическую ООН»?
Возможность торможения общечеловеческого технического прогресса, раскрытая в предыдущем параграфе, является частным проявлением более общего правила: развитие может быть только общим. Всякое подавление конкурентов подрывает его, сужая и обедняя, увеличивая степень монополизации, сокращая рынки сбыта продукции победителя, и ведет таким образом к общему торможению развития и загниванию.
Становится очевидным: для человечества самого по себе, в нашем традиционном его понимании проблемы его собственного развития уже сегодня становятся слишком тяжелыми. Национальные государства сталкиваются с тем, что «среду их обитания» стихийно образуют наднациональные структуры (в том числе наднациональные структуры, владеющие метатехнологиями), которые, таким образом, во многом предопределяют их действия и в силу эгоистичных побуждений невольно ведут человечество к серьезным катаклизмам и резкому замедлению развития.


Чтобы не допустить описанного исхода событий, необходимо то самое международное экономическое регулирование, о котором едва ли не первым после Ленина в практических терминах заговорил Дж.Сорос: «экономическая ООН», отличающаяся от действующей политической качественно меньшим уровнем бюрократизации, так как финансовые процессы отличаются качественно более высокой скоростью и, соответственно, требуют для своего регулирования качественно большего быстродействия и вообще эффективности, чем политические.
Существующие интеллектуальные и консультационные «площадки» глобальных финансовых групп, несмотря на доминирование в них влияния США, вполне могут стать «зародышем» такой организации. Ее главной особенностью, обеспечивающей, как и в случае ООН, принципиальную дееспособность, должно быть общее осознание реальности взаимного уничтожения, принуждающее сильнейших к поиску компромисса с относительно более слабыми и даже признание за ними права «вето» по стратегическим и наиболее болезненным вопросам.

3.2. Новое поколение ТНК: «ветер богов»
Основной задачей организации, призванной осуществлять международное экономическое регулирование, объективно является регулирование деятельности транснациональных монополий. При этом важно понимать, что «старые добрые» производственные ТНК больше уже не являются хозяевами мира. На смену им идут глобальные финансовые группы, развитие обычных и мета-технологий.

Эти группы зачастую даже не формализованы (что качественно затрудняет их регулирование), но их эффективность, мобильность и разносторонность качественно превышают аналогичные качества традиционных ТНК.
Для понимания актуальности проблемы достаточно указать на совпавшую с ростом видимых проявлений активности именно глобальных финансовых групп передачу в 1993 году исследований транснациональных корпораций от специализированного органа ООН (UNCTC), который в целом справлялся с этой задачей, на значительно более низкий уровень, - отделу ЮНКТАД, который рассматривает развитие ТНК преимущественно с ведомственных позиций этой организации (по торговле и развитию) и по институциональным причинам в принципе не может справиться с комплексным отслеживанием и анализом их деятельности.
Это первый признак обретения той или иной группой «порогового» влияния: прекращение неприятных для этой группы (как минимум независимых, а при отсутствии потребности в рекламе - и просто любых внешних) исследований ее.
Как мы видели в первой главе, технологический лидер человечества Гейтс еще только собирается обеспечивать информационную прозрачность других стран - а наднациональные монополии, оказывающие на мир определяющее воздействие, опережают на несколько лет и его, превентивно ликвидируя в мировых масштабах возможность даже примитивно-статистического исследования своего развития.

3.3. Цена глобального регулирования
Рост влияния наднациональных монополий может воспроизвести ситуацию рубежа 20-х и 30-х годов нашего века. Тогда господство частных монополий в экономиках наиболее развитых стран (включая с некоторыми оговорками и СССР) привело к их загниванию и Великой депрессии. В ходе борьбы с последней на национальных уровнях были сформированы механизмы государственного контроля за монополиями, но преодолена она была лишь в ходе подготовки ко Второй Мировой войне.
Рассматривая эти же события с точки зрения решения вопроса о власти, нельзя не обратить внимания на весьма существенные изъяны чисто экономического подхода. Так, непосредственной причиной Великой депрессии принято считать ошибку, допущенную американским государством: в момент, когда с экономической точки зрения надо было радикально смягчать финансовую политику, она, наоборот, была кардинально ужесточена, что привело к биржевому краху и хозяйственной катастрофе.
Однако то, что с экономической точки зрения было непростительной ошибкой, с политической было единственным выходом. Ведь в те дни перед Америкой стоял не вопрос об экономическом благополучии, второстепенный для любого практического политика, но главный и, строго говоря, единственный для всякого государства вопрос о власти.
В дни угрожающего ухудшения экономической конъюнктуры решалось, кто будет править страной: государство - в условиях демократии в целом все же в интересах общества, либо ничтожная кучка частных монополий («олигархия» - в терминах российской журналистики) - в своих собственных интересах, заведомо не соответствующих общественным.
И ради восстановления своего господства, частично утраченного после возникновения и расцвета в 20-е годы частных монополий, американское государство без раздумий и колебаний, с безоглядной, поистине чубайсовской решимостью ввергло свою страну в беспрецедентные в истории человечества бедствия, уничтожившие почти половину национальной экономики и оставившие свой шрам в душе каждого пережившего катастрофу американца.
Подчеркну два важных для понимания сегодняшней ситуации аспекта этих событий 60-летней давности.
Прежде всего, это чудовищное решение было исторически оправданным, так как частные монополии по объективным причинам не могли выполнять необходимые функции государства, а их господство грозило обществу еще большими бедами, хотя и несколько позже (что хорошо видно на примере России 1995-98 годов).
Во-вторых, это решение принималось стихийно, на уровне коллективного сознания (или даже «коллективного бессознательного») государства и общества. Не существует свидетельств тому, что политический аспект решения сознавался какими-либо отдельными, пусть даже самыми высокопоставленными, участниками его принятия, - хотя понятно, что люди, отдававшие себе отчет в политическом аспекте описываемых событий, никогда и никому не захотели бы признаться в этом.
Вероятно, что через стихийное и не осознаваемое отдельными современниками решение некоего подобного вопроса о власти придется пройти в ближайшем (учитывая ускоряющийся ход прогресса) будущем и человечеству - на уровне мировой экономики и мировой политики. Вероятно, оно будет не менее трудным для развитых экономик, чем для промышленных и финансовых центров США конца 20-х годов (что косвенно подтверждает наш прогноз о замедлении технологического развития человечества), и не менее разрушительным для менее развитых стран, чем для американских сельскохозяйственных захолустий того же времени.
Вероятно также, что «экономическая ООН», о которой говорилось выше, возникнет именно как механизм контроля за наднациональными корпорациями и особенно - за глобальными финансовыми группами, то есть, в конечном счете - о мировой власти.
Что же до внешнего по отношению к нашей экономической системе (то есть по отношению ко всему человечеству) событию, которое выведет его из посткризисной депрессии, - что же до этого события, которое так же не оставит места для промедления и компромисса и столь же мобилизует человечество, как и Вторая Мировая война, - то предвидеть его с хоть сколько-нибудь удовлетворительной степенью точности нам пока не дано.
Остается надеяться, что лидеры человечества (к которым больше не относится наша страна), как и 60 лет назад, увидят его первыми и сообщат о нем остальным устами своих стратегов и городских сумасшедших.



Содержание раздела