Действующее "я" и рефлексивное "я"


Потеря пространственности в темноте не воспринимается нами как утрата пространственности реального мира, мы относим ее к условиям нашего наблюдения. Эта особенность нашего восприятия хорошо фиксируется в языке. Такие обороты, как "я вижу смутно, неотчетливо, расплывчато, у меня двоится в глазах" и т.д., прямо указывают на это сознательное разъединение того, что воспринимается, и того, как воспринимается, - реально существующего мира и способа и условий его восприятия.

Иное дело, если человек говорит: "Предо мной предстало нечто смутное, неотчетливое, расплывчатое, двоящееся". Здесь те же самые характеристики относятся уже не к образу восприятия, а к самому воспринимаемому объекту. Человек может также расщеплять свои образы не только по параметру "значение - чувственная ткань", но и внутри его семантической структуры. Так, мы воспринимаем человеческое лицо как молодое - старое, мужское - женское, веселое - грустное, и это есть содержание восприятия, которому соответствует перцептивная форма (зрительные признаки), например, характеристики контура (овал лица), особенности кожного покрова (наличие морщин), мимические характеристики и т.д.

Но перцептивная форма сама является содержанием, которому соответствуют свои признаки (особые характеристики распределения яркости). Такое поуровневое строение образа является как предпосылкой зрительных ошибок, так и предпосылкой возможности их исправления. Так, допустим, мы восприняли лицо, как лицо пожилого человека, но затем увидели, что это молодое лицо. Какой-то из использованных нами признаков для выявления содержания молодое - старое оказался в данном случае ложным, и эту ложность можно обнаружить, лишь отделив признак от того содержания, чьим признаком он является.

При особом заболевании - зрительной агнозии на лица, наступающем вследствие правосторонних затылочных поражений, эта хорошо скоординированная семантическая система нарушается, больной видит отдельные детали лица: нос, глаза, очки и т.д., но не видит все лицо в целом, не узнает близких, самого себя в зеркале и использует для опознания человека дополнительную информацию-голос, одежду, иногда прическу, очки [55]. В случае агнозии, следовательно, принципиальная семантическая расщепляемость зрительных сознательных образов превращается в их патологическую расщепленность. Отметим также, что и способность видеть предметы как бы выходя за рамки собственного тела, т.е. с иной, мыслимой, виртуальной позиции, не является, по-видимому, характеристикой лишь инвертированного зрения.

Такой способностью обладают, по крайней мере, некоторые художники. Принципиальная расщепляемость сознательных образов - их важнейая характеристика как сознательных, но это их Производное качество. В. его основе лежат две другие характеристики.
Первая из таких характеристик - это значимость, семантическая насыщенность зрительных образов. Семантика зрительных образов (как и человеческая семантика вообще) соотносит конкретные воспринимаемые явления не только с прошлым опытом восприятии данного конкретного индивида, но и с усвоенным им культурным наследием, выражающимся в его мировосприятии в целом, понимании природы вещей, владении целой системой значений, имеющих амодальную природу. Благодаря этому образ у человека всегда несет в себе содержание, выходящее за рамки его актуального или прошлого сенсорного опыта.
Вторая базисная характеристика зрительных образов состоит в том, что эти образы соотнесены не только с активным, действующим субъектом, но и предполагают его удвоение в виде появления "феноменального "Я". Феномены, рассмотренные в предыдущем разделе, характеризовали способ существования активного субъекта. Таким субъектом является всякий достаточно развитый живой организм.

Самовыделение и "принятие себя в расчет" необходимо для существования организма, и соответственно существование этих феноменов предполагает активного субъекта. Однако эти феномены не предполагают и не привносят никакого удвоения субъекта в виде появления особого психического образования - его феноменального "Я". Напротив, сознательные психические образы предполагают такое удвоение - субъект может отнестись к ним как к его образам, а следовательно, и отделить их от себя.



Тот, кто видит, понимает, относится - это реальный, действующий материальный субъект, обладающий психикой, но чтобы ему отнестись к образам внешнего мира не как к вещам, а именно как к его образам, он должен осознать себя, выделить свое феноменальное "Я".
Теперь можно провести границу между феноменами самовыделения и "принятия себя в расчет" в актах восприятия и движения (и соответствующих психических образований - схемы тела и самочувствия), с одной стороны, и феномена сознаваемости психических процессов - с другой.
Первые получают свою содержательную интерпретацию в рамках научной парадигмы "организм - среда". Являясь психическими, эти феномены отражают важнейшую черту активности живых организмов. Для самой жизнедеятельности этих организмов необходима обратная связь, информация о характере их активности. Однако использование этой информации не предполагает существования особого психического образования в виде феноменального "Я", зато предполагает формирование схемы тела и учета самочувствия.

Эти психические образования, однако, не составляют "Я", они встроены непосредственно в психическую структуру организма. Можно сказать, что схема тела и самочувствие являются аналогами "Я" на уровне организма, так же как процессы самовыделения и "принятия себя в расчет" в актах перцепции и движения есть аналоги процесса самосознания.
Сознаваемость психических процессов раскрывается в рамках иной парадигмы: "индивид-вид". Вид, к которому принадлежит каждый конкретный человеческий индивид, как известно, характеризуется прежде всего не биологическими особенностями, а специфической социальной организацией, коллективным трудом, порождающим речь и сознание. Сознаваемость психических процессов предполагает проникновение выработанных в историческом процессе и усвоенных человеком значений в саму структуру этих процессов, в структуру человеческих образов. Сознательность психических образов является также следствием "удвоения" субъекта - появления его феноменального "Я".

Психологически сознательность чувственных образов обеспечивается возможностью их феноменального расщепления: выделения того, что воспринимается и как воспринимается, а также отделения "Я" от воспринимаемого предмета и образа восприятия.
Сознательность чувственных образов, как и сознаваемость психических процессов вообще - производная их характеристика. Сознательность образов производна от развития сознания и самосознания. Сознательность образов следствие расширения сферы осознаваемого, общий механизм которого разработан А.Н.Леонтьевым [74].

Первоначально осознается цель действия - именно потому, что значение цели часто выходит за рамки чувственно воспринимаемых качеств. Это значение кроется в системе отношений между индивидами участниками коллективного труда, или, более широко, членами одного общества. Возможная "невидимость", "неосязаемость" достоинств цели, ее полезности для субъекта и требует ее осознания в качестве цели, предполагающего сознание своей связи с другими людьми. Условия, в которых достигаются цели, осознаются по мере того, как они требуют дополнительных волевых усилий, т.е. по мере того, как они сами становятся целями. Аналогичный процесс происходит и в развитии сознательного восприятия человека.

Первоначально сознается лишь предметное содержание образа, т.е. воспринимаемый предмет, на который направляется активность ребенка. Лишь в ситуации, когда те или иные субъективные условия мешают этому восприятию, начинают осознаваться сами эти условия и тот факт, что предмет и его образ не одно и то же.
Также вторичным является присутствие "Я" в психических процессах. Первоначально выделение "Я" олжно быть подготовлено деятельностью и общением ребенка, оно должно стать необходимым для его общения и его деятельности.
ДЕЙСТВУЮЩЕЕ "Я" И РЕФЛЕКСИВНОЕ "Я"
Прежде чем продолжить обсуждение феноменов самосознания, необходимо более строго ввести еще одно различение, которое лежит в центре проблемы самосознания. Как мы старались показать, обратная связь о собственной активности, предполагающая самовыделение и учет тех или иных сторон этой активности, есть существеннейшая характеристика живых организмов. В процессе жизнедеятельности у организма формируется некоторое стабильное психическое образование-образ самого себя (схема тела), позволяющий ему более адекватно и эффективно действовать.

Ясно, что действует, живет не схема тела, а тело, отразившее себя в своей схеме. Сходным образом можно рассуждать и применительно к человеческому индивиду, сущность которого кроется в его социальных, а не биологических отношениях. Человек действует, и, действуя, он неизбежно должен познавать себя так же, как он познает свое окружение.

Это действование становится в той мере возможным и в той мере человеческим, в какой у индивида формируется адекватный его общественному и деятельному способу существования образ самого себя.



Содержание раздела