Стремление разрушить священные символы


Кстати, это стремление разрушить священные символы заложено в самой идеологии западничества. Как писал упомянутый В.Г.Щукин, "с точки зрения западников время должно было быть не хранителем вековой мудрости, не "естественным" залогом непрерывности традиции, а разрушителем старого и создателем нового мира". Сегодня до созидания руки не доходят, а разрушение символов государства приобрело характер тотальной психологической войны. Известно, что важнейшим для национального самосознания второй половины ХХ века был в СССР обобщенный символ Великой Отечественной войны. Подтачивание и разрушение этого символа в течение целого десятилетия было почти официальной государственной программой. Не случайно в 1993 г. 40% опрошенных в России ответили, что "власть - не патриот своей Родины". Этот ответ распределен равномерно по всем социально-демографическим группам. но еще больше, нежели к власти государственной, это относится к "четвертой власти" - СМИ. Они и взяли на себя главную работу по разрушению символов.

Достаточно вспомнить, как в передаче "Взгляд" А.Любимов настойчиво называл Калининград Кенигсбергом и радовался тому, что Калининградская область активно заселяется немцами.
В государственных еще издательствах и на государственном телевидении возник поток литературы и передач, релятивизирующих предательство, снимающих его абсолютный отрицательный смысл. Предательство относительно. Власовцы были, конечно, изменниками - но заодно они боролись со сталинизмом. Почему нет, если та война была "столкновением двух мусорных ветров" (Е.Евтушенко)? Если "наше дело было неправое" (В.Гроссман)?

Возник популярный жанр предательской литературы. Это не только книги Резуна (Суворова!), но и масса "научных" книг.
Известные и хорошо документированные события войны российскими "историками" начинают излагаться на основании архивов и мемуаров западных (и даже немецких) материалов - часто без указания альтернативных отечественных сведений. Лишь изредка живым еще очевидцам событий удается предупредить читателя в оппозиционной прессе, но это предупреждение чисто символическое, оно до читателя не доходит248. В целом это большая и хорошо финансируемая программа вытеснения из коллективной исторической памяти русских образа Отечественной войны. Эта программа уже проведена на Западе, и можно только поражаться ее эффективности.

В середине 90-х годов на Западе с большим успехом прошел супер-фильм "Сталинград" (в России его, по-моему, не показывали, потому что еще "не дозрела"). Оставляет тяжелейшее чувство именно тот факт, что миллионы образованных и разумных людей смотрят и даже восторгаются - хотя, сделав усилие, еще могли бы заметить полную нелепость всего пафоса фильма: благородные немцы сражаются против каких-то зверушек-русских и, в общем, выходят в Сталинграде победителями! Причем немцы, оказывается, антифашисты!

Когда русские также утратят верный образ своей войны как важную часть "мира символов", их устойчивость против манипуляции снизится еще на один уровень. Этот процесс идет - один из популярных рок-певцов определил в 1990 г. главную тему своих концертов как "профанацию тоталитарного героизма", имея в виду "победителей в минувшей войне" - и получил в ответ овацию.
Как мы уже говорили, большие усилия были предприняты для снятия символического значения образа земли, превращения ее в товар ("не может иметь святости то, что имеет цену"). К.Леви-Стросс в "Структурной антропологии" специально рассматривает смысл Земли в культуре "незападных" народов.
Перечень символов, которые были сознательно лишены святости (десакрализованы) в общественном сознании, обширен. Дело не ограничивалось теми, которые непосредственно связаны с политическим строем или вообще государственностью России (Сталин, затем Ленин и т.д. вплоть до Александра невского и князя Владимира). Много мазков было сделано и по образам Пушкина, Шолохова, Суворова и т.д. Примечательна целая передача программы "Взгляд" в 1991 г., в которой утверждалось (на основании книги какого-то польского писателя), что Юрий Гагарин не летал в Космос и весь его полет был мистификацией.



Под конец ведущие заявили, что сами они верят в то, что полет состоялся, но разрушительную акцию провели большую249.
Но особое место в этой кампании занимало разрушение символических образов, которые вошли в национальный пантеон как мученики. Тут видна квалификация. Насколько точен выбор объектов для глумления, мне объяснили специалисты.

Читал я лекцию в Бразилии перед обществом психологов. Тему они задали такую: "Технология разрушения образов в ходе перестройки". Я рассказывал факты, приводил выдержки из газет. А смысл слушатели понимали лучше меня.

Особенно их заинтересовала кампания по дискредитации Зои Космодемьянской. Мне задали удивительно точные вопросы о том, кто была Зоя, какая у ней была семья, как она выглядела, в чем была суть ее подвига. А потом объяснили, почему именно ее образ надо было испоганить - ведь имелось множество других героинь. А дело в том, что она была мученицей, не имевшей в момент смерти утешения от воинского успеха (как, скажем, Лиза Чайкина). И народное сознание, независимо от официальной пропаганды, именно ее выбрало и включило в пантеон святых мучеников.

И ее образ, отделившись от реальной биографии, стал служить одной из опор самосознания нашего народа.
Пожалуй, еще более показательно "второе убийство" Павлика Морозова. Все мы с детства вопринимали этот образ как символ трагедии, высших человеческих страстей - мальчик, убитый своим дедом. Сущности дела почти никто и не знал, она была мифологизирована (в реальности она гораздо страшнее, чем в легенде). Насколько был важен этот отрок-мученик как символ, показывает масштаб кампании по его очернению. В ней приняли непосредственное участие такие активные деятели перестройки как журналист Ю.Альперович и писатель В.Амлинский, критик Т.Иванова и литературовед Н.Эйдельман, обозреватель "Известий" Ю.Феофанов и педагог С.Соловейчик, и даже человек такого ранга как Ф.Бурлацкий - помощник Брежнева и Горбачева, депутат, впоследствии главный редактор "Литературной газеты".

Они скрупулезно и в течение целого ряда лет создавали абсолютно ложную версию драмы, произошедшей в 1932 г., представляя аморальным чудовищем жертву - убитого ребенка! Да еще убитого вместе с пятилетним братом.
Представьте, насколько хладнокровно была спланирована вся эта операция, если уже в 1981 г. Ю.Альперович пытался собрать порочащие Павлика сведения у его матери и учительницы, орудуя под чужой фамилией! И как низко пал наш средний интеллигент, который поверил клевете всей этой публики, не дав себе труда выяснить действительные обстоятельства дела. Показательна технология очернения символа: трудно найти выступление или публикацию какого-либо из этих деятелей, где бы явно и в целостном виде было сформулировано обвинение против Павлика. Всюду говорится туманно, намеками, обиняком.

Никаких фактов, только "мнение" или отсылка к "общеизвестным вещам". Трудно схватить Бурлацкого или Амлинского за шиворот и потащить их в суд за клевету на близкого человека. Черный миф о Павлике Морозове строился главным образом через умолчания, искажение информации и ложные ассоциации.
В массовом сознании было создано ложное мнение, что Павлик Морозов олицетворяет фанатическую приверженность тоталитарной идее и преданность власти, ради которых идет на предательство отца. Это представление стало настолько всеобщим, что даже видные деятели "красной" оппозиции, не говоря уж о писателях-патриотах типа В.Крупина, включили его в свой арсенал. Так, о Гайдаре говорилось, что он - новый Павлик Морозов ("предал дедушку").
Те, кто глумился над образами Зои и Павлика, стремились подрубить опору культуры и морали - разорвать всю ткань национального самосознания. А ткань эта - целостная система, строение которой нам неизвестно. И достаточно бывает выбить из нее один скрепляющий узел, как вся она может рассыпаться. Об этом говорил Конрад Лоренц еще в 1966 г. (в статье "Филогенетическая и культурная ритуализация"): "Молодой "либерал", достаточно поднаторевший в критическом научном мышлении, но обычно не знающий органических законов, которым подчиняются общие механизмы естественной жизни, и не подозревает о катастрофических последствиях, которые может вызвать произвольное изменение [культурных норм], даже если речь идет о внешне второстепенной детали.

Этому молодому человеку никогда бы не пришло в голову выкинуть какую либо часть технической системы - автомобиля или телевизора - только потому, что он не знает ее назначения. Но он запросто осуждает традиционные нормы поведения как предрассудок - нормы как действительно устаревшие, так и необходимые. Покуда сформировавшиеся филогенетически нормы социального поведения укоренены в нашей наследственности и существуют, во зло ли или в добро, разрыв с традицией может привести к тому, что все культурные нормы социального поведения угаснут, как пламя свечи".
Сегодня мы видим, что наши культурные нормы не угасли, как пламя свечи. Мир символов не разрушен, и "Реформации России" не произошло.



Содержание раздела