Почему такую никчемную бутылку ищем.


     Уборщица говорит:      — Да на треть было, но он был такой... сгнивший.
     Испугалась, почему такую никчемную бутылку ищем. Про
верили улицу — был пожар. Маршрут проверили.
     А вот канализационного колодца не нашли. Во всем городском парке, где это случилось, не было ни одного колодца. Даже специальное прочесывание добровольцами не помогло.
     И таких случаев мы собрали почти четыреста.
     P.S. Иногда Мирзакарим Санакулович проводит в зале опрос слушателей, переживших состояние клинической смерти. Интересно, что на каждом курсе обязательно находятся несколько таких человек.

Вот стенограмма одного из опросов.
     — Есть кто-то в зале, кто был в состоянии клинической смерти? У кого была остановка сердца, врачами подтвержденная... Поднимите руку, у кого?

Пожалуйста.
     (Несколько человек поднимают руки.)
     — Есть еще кто-нибудь? Один, два, три, четыре, пять, шесть. Да нет, пятеро вас. Я же чувствую.

Таких людей всегда сразу видно.
Идемте, пожалуйста, можно вас сюда пригласить? Я вас прошу.
     (Слушатели выходят на сцену. Мирзакарим Санакулович подходит с микрофоном к первой слушательнице.)
     —Пожалуйста. То, что вы сейчас расскажете, — это жалкие огрызки того, что было. Когда это было?

Как это было, и что вы ощущали?

     —   Это было, когда я рожала. У меня были очень тяжелые роды...
     —   Закройте глаза.
     Стоящие на сцене закрывают глаза. Мирзакарим Санакулович обращается к аудитории:
     — Запоминайте вот эту траекторию.
     (Показывает рукой сначала по диагонали вверх, потом по горизонтали, потом по диагонали вниз.)
     —  И потом оттуда... Понятно, да?
     Стоящим на сцене:
     —  Открываем глаза.
     (Продолжается диалог со слушательницей.)
     —  Ну, были очень тяжелые роды, и, значит, принимали их отдельно, не в родовой, а в операционной. Хотели делать прерывание. В общем, потом я не знаю, что произошло. У меня было...

Ну, я потеряла сознание или что-то. И вдруг полетела
куда-то, в какую-то огромную трубу.
     —  Траекторию скажите: вниз полетели, вперед, вверх?
     —  Нет, вот так вот. (Показывает по диагонали вверх.)
     —  Вверх, да?
     —  Чуть вверх. И стояла я как бы...
     —  Потому что только во время родов погибшую женщину Господь лично сам туда принимает. Вверх уходит...
     —  Да, и я как бы стояла впереди летящего на большой скорости... паровоза, что ли. И вдруг влетаю из темного туннеля
куда-то. Ну, в такое пространство, где... Я даже вот сейчас говорю—у меня мурашки по телу. Потому что там была такая не
обыкновенная красота! Это было огромное солнце. Это была
огромная какая-то поляна, где было так прекрасно!
И я даже слышала какие-то звуки, я слышала голоса. Но я была там одна. Вот. И вдруг мне какой-то голос говорит: «Ну ладно, лапушка, возвращайся, возвращайся». А мне так не хотелось!

А когда я вернулась, то мне было очень тяжело. В общем, вот... У меня...
     — Вот какой-то огрызок вы услышали, дорогие мои. Это огрызки. Но, между прочим, у вас самой желания вернуться не было, да?
     —  Нет, я очень хотела остаться.
     —  Но вас выгнали оттуда.
     —Да, мне сказали, что пора возвращаться. У меня же дочка
родилась. И такая желанная, и такая долгожданная. Мне запрещали рожать, потому что я была сердечника.

Но я все-таки отважилась. И когда я узнала, что беременна, то от всех тщательно это скрывала. Я никуда не ходила, к врачам не обращалась,
только в роддоме мне сделали анализы... И, в общем, роды были
тяжелые.
     — Спасибо.
     (Подходит к следующей слушательнице.)
     — Ну, у меня клиническая смерть была лет двадцать назад,
То есть, у меня был обычный аппендицит. Когда разрезали, там оказался перитонит.
     — Давайте так, будем говорить с того момента, когда вы вышли из своего тела.
     —  Вот, на операционном столе наступил этот момент. И что в этот момент я видела? Ну, я не знаю, это было очень давно, но
я помню...
     —  Вы себя со стороны видели?
     —  Я видела? Нет, себя я не видела со стороны. Я видела, где я летела, то есть видела туннель типа метро... Такой туннель и
свет... Я не видела, было там солнце или нет, но откуда-то шел свет... Весь туннель был яркий-яркий, настолько яркий... И свет
был такой сочный, что... Такое тепло, такое излучение нежное нежное. Сейчас даже чувствую это.


     И вот я лечу с бешеной скоростью, но я не ощущаю ветра. Я знаю, что лечу, я просто знаю, что лечу. И вдруг вижу какую-то белую стену.

И голос мне говорит: «Тебе еще рано туда». И всё...
     —  Выгоняли...
     —  Выгоняли, да...
     —  Рано еще. Спасибо.
     (Переходит к следующей слушательнице.)
     — Вы знаете, мне особенно нечего сказать, потому что я действительно помню только отдельные отрывки. Это было тоже
во время родов.
     Первое, что я увидела, когда мне стало плохо, это был огромный круг, по которому мне надо было идти. И я вдруг осознала, что не могу ни в сторону сделать шаг, ни вперед, ни ускорить, ни замедлить — ничего. И вот здесь я сделала что-то не так, и у меня...

Я просто стояла около вот этого света, а туда не прошла. Я стояла только на пороге этого света...

     —  А хотелось туда идти? —  Хотелось.
     —  Рано еще! Спасибо. Всем спасибо, садитесь, пожалуйста.
     Дорогие мои! Другой актив надо зарабатывать, другой актив...
Но материальный актив тоже не забывайте! Ни в коем случае!
      (Поворачивается к следующей слушательнице).
     — Ну, у меня это случилось во время полостной операции под наркозом.
     Я очень боялась этой операции и очень нервничала. В общем-то я не помню, как ее делали. Только я вдруг обнаружила, что откуда-то из угла комнаты сверху смотрю, как лежу на столе. Вокруг меня что-то хлопочут, бегают, что-то делают.

И мне так интересно!
     Думаю: «Я так боялась этой операции, а ведь совсем не больно...». А потом... Я не видела никакого туннеля... Я очутилась будто на дне какого-то большого колодца, длинного, глубокого... А впереди мерцал свет...

И потом я по спирали поднималась... С трудом, с болью какой-то, и очнулась уже от того, что мне говорят: «Слава тебе, Господи, она вернулась...».
     Мирзакарим Санакулович обращается к аудитории.
     — Понятно, да? __
     (Показывает рукой по диагонали вниз.)
     — Я не летела туда, я поднималась снизу, из глубокого колодца...
     Слушательнице:
— Постарайтесь, пожалуйста, в свою зачетную книжку побольше пятерок получать... Хорошо?!
     Дорогие мои! Есть особая группа переживших клиническую смерть. Когда думаю о них — каждый раз такая боль!
     Мы все время от времени страдаем. Согласны? Сегодня радуемся, завтра страдаем, потом опять радуемся. Это — процесс. Это — движение жизни.

И если мы помним, что все течет, то сегодняшнее несчастье окажется не таким уж страшным, не таким злостным и неразрешимым. Потому что завтра будет иначе.
     А кто такой самоубийца? Это тот, кто свое крошечное сиюминутное страдание раздувает до размера трагедии, мировой катастрофы. И если, не дай Бог, он осуществляет свое намерение...
     Он почему руки на себя накладывает? Потому что думает, что там ему будет лучше. Он мечтает попасть туда, где нет Золи, а есть одно сплошное блаженство.
     А ничего подобного!
     Мы опрашивали неудачных самоубийц, которых успели откачать» Те из них, кто пережил состояние клинической смерти, потом смерти боятся, как черт ладана, потому что они-то знают, что их ждет!
     Знаете, почему? Потому что все их страдания при жизни — только капля, ничто по сравнению с тем, что они испытали там.
     Оказывается, там самоубийцу ждет страшнейшее из наказаний: его мучения умножаются на бесконечность. И эта бесконечная боль, этот бесконечный ужас никогда не заканчивается! Это за то, что он посягнул на самое святое, что было ему дано, — на жизнь!
     Недаром во всех религиях самоубийство считается величайшим из грехов.
     Дорогие мои! Не дано нам с вами право отказываться от жизни, которую дал нам Господь, Природа, Высший Разум -называйте, как хотите. Дал, как величайший подарок, как благодать, как школу.

А есть только право и обязанность учиться. Учиться тому, как усилием своего духа создавать, творить, выращивать в себе добро и радость, удаляясь от зла и страданий.
     Вот представьте: двести миллионов человек должны погибнуть, и только одному дается право жить! И должен быть отобран лучший из лучших. Все эти двести миллионов отдают свое право на жизнь тому лучшему, самому сильному, самому совершенному, самому стойкому. Тому, который исполнит мечту всех.

И знайте, что этот один — вы!
     Потому что в одном выбросе спермы, оплодотворившем яйцеклетку, из которой вы вылупились на свет, содержится именно столько сперматозоидов.
     Каждый из них нес в себе потенциальную жизнь, каждый мог развиться и превратиться в человека. Но это счастье досталось вам. Вы — избранный!

И каждый из нас, живущих, является единственным из многих миллиардов, заслуживших право Быть.
Так будьте же достойны этой наивысшей награды — Жизни!

     Теперь понимаете почему перед вами я тут, как макака, прыгаю, чтоб хоть в чем-то быть вам полезным? -



Содержание раздела