Формулировка основного экономического закона социализма


Как пишет Н.Шухов, «К.В.Островитянов, Л.М.Гатовский, Л.А.Леонтьев и другие в угоду И.В.Сталину возвели «диктатуру пролетариата» как форму политического правления, опирающуюся на неограниченное законом насилие, в основной объективный экономический закон советского хозяйства вплоть до «окончательной победы социализма»178. В качестве основного экономического закона отдельные советские экономисты провозглашали юридические акты советского государства и сталинскую Конституцию 1936 г.

После войны под влиянием Сталина была принята окончательная формулировка основного экономического закона социализма, как закона максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и духовных потребностей. Цинизм этой формулировки для реальных условий «реального социализма» безмерен.

Советские экономисты многие десятилетия отрицали и не разрабатывали проблем скрытой инфляции и открытого дефицита в стране. Господствующая партийная идеология не признавала обесценения денег при социализме в принципе. Считалось, что это феномен лишь капиталистической экономики экономики рыночного хаоса и анархии производства. В централизованно планируемой социалистической экономике, говорилось, такое невозможно в принципе, ибо цены устанавливаются государством сверху, жёстко контролируются и носят фиксированный характер.

Однако цены росли, предприятия все меньше выпускали дешёвой, низкорентабельной продукции, старались применить более дорогое сырье и полуфабрикаты, повысить материалоёмкость и цены, чтобы не снизить уровень рентабельности. Огромные очереди населения за продуктами и промтоварами первой необходимости не только способствовали росту цен, но и сами по себе были выражением скрытой инфляции. Происходило постоянное удорожание машин и оборудования на единицу их мощности. Поэтому при перевыполнении плана по стоимостным объёмам капвложений план по вводу мощностей обычно не выполнялся, при быстром нарастании объёмов капвложений шёл процесс замедления обновления основных фондов, при росте расходов на НИОКР не было адекватного увеличения, как тогда говорилось, внедрения новой техники.

То же самое можно сказать и о проблеме дефицита, органически присущей плановой, нерыночной экономике. Лишь в 80-х годах, когда процесс развала советской экономики стал приближаться к своему апогею, отдельные советские экономисты фрагментарно и без теоретических обобщений стали затрагивать эти вопросы в своих исследованиях. А к этому времени в западной советологии всё это уже получило полное научное освещение, определение и осознание.

Экономисты-математики предложили искусственный заменитель рынка систему оптимального функционирования экономики (СОФЭ), где вместо нормальных равновесных цен предлагались искусственно рассчитанные, так сказать, математические цены, вытекавшие из оптимального плана, цены без стоимости. По существу, речь шла о математической имитации рыночных цен, всего объективного процесса ценообразования, балансирующего спрос и предложение. К тому же спор среди «софэистов» шёл не о плане и рынке или о том, как их совместить, а только о плане, о том, как заменить устаревшую госплановскую систему и сложившуюся систему административных цен на еще более жесткие, искусственные, виртуальные, но якобы «онаученные» с помощью математики цены. Как пишет Я.Корнаи, «даже самая современная компьютерная техника оказывается не в состоянии рассчитать миллион переменных величин в народном хозяйстве. Единственным «компьютером», способным сделать это, является рынок. А надежды заменить рынок математикой и компьютерами оказались на грани провала»179. Плановую экономику наши экономисты-математики рассматривали как «сознательно оптимизируемую» в соответствии с якобы целевой функцией роста благосостояния населения.

Экономисты-математики порой специально подчёркивали свою верность партийной идеологии, клялись, что они ни на шаг не отступают от марксизма. Так, А.Захаров писал, что «применение кибернетического анализа в экономике не означает какой-либо «ломки» марксистско-ленинской политической экономии, а представляет собой её естественное развитие, так как можно показать, что подход, применявшийся Марксом в «Капитале», был бессознательно кибернетическим»180. Этот удивительный вывод соседствует и с другими не менее удивительными рассуждениями учёных из этой группы советских экономистов.



Так, «софэисты», равно как и теоретики-политэкономы, претендовали на открытие новой экономической теории социализма, альтернативной рыночной, на научную трактовку экономических законов социализма (с учётом оптимального функционирования экономики), как передовой по сравнению с капитализмом общественной формации, её социально-экономического оптимума. Политическую экономию социализма они называли описательной, свою же теорию именовали конструктивной. Некоторые из них выступали против товарных отношений, которые также считали несовместимыми с централизованным планированием, за наивысшую эффективность, которая достигается якобы на основе оптимального плана, разработанного на основе соизмерения затрат и результатов, отбора его оптимального варианта181. В то же время главные сторонники СОФЭ (В.Немчинов, В.Новожилов) выступали за развитие хозрасчёта и товарно-денежных отношений при искусственном формировании оптимальных цен (издержки производства плюс плата за фонды)182. Всё это свидетельствовало о противоречиях и несогласованности в рядах «софэистов». Никто из экономистов-математиков ни слова не сказал о преднамеренном искажении советской официальной статистики, которую они использовали в своих моделях. А в целом можно заключить, что как теоретики чистой политэкономии социализма, так и сторонники СОФЭ находились в стороне от действительно научного исследования в теоретическом смысле. И те, и другие всерьёз полагали, что социалистическая экономика обладает наивысшей эффективностью.

Резко критиковал математическую школу в советской экономике Я.Кронрод. Он обвинял её в протаскивании идей «буржуазных» теорий предельной полезности, факторов производства, за субъективно-психологический подход и т.д., приводившем к отходу от марксистской теории трудовой стоимости. Он был озабочен тем, что «происходит проникновение и немалое концепций (старых и архисовременных) буржуазной теоретической экономии в советскую экономическую науку»183. Примерно на такой же позиции стоял и известный советский экономист, академик К.Островитянов.

Характеризуя капиталистическую экономику, Кронрод упирал на то, что она отличается гигантским расточительством, паразитизмом, анархией производства, цикличностью, кризисностью, монополистическим загниванием, эксплуатацией городом деревни, метрополиями колоний и т.д. А социалистическая экономика, в противоположность этому, полностью исключает все антагонистические капиталистические деформации, создаёт наиболее рациональную, прогрессивную и эффективную структуру производительных сил и производимого общественного продукта184.


В свою очередь экономисты-математики резко критиковали теоретиков-политэкономов и вообще советскую экономическую науку. Так, академик В.Немчинов считал, что советская «экономическая наука продолжает отставать от требований практики», что существует недооценка «анализа количественной стороны экономических процессов в социалистическом народном хозяйстве», что «нельзя политическую экономию социализма ограничивать только качественным анализом»185. Другой видный представитель СОФЭ, А.Лурье, говорил, что «к сожалению, часть “трудов” наших политэкономов была не “описательной” (описывать полезное дело), а “деструктивной”. Они тормозили положительную разработку проблемы эффективности, вопросов использования категорий прибыли и ренты, введения начислений на фонды» и т.п.186. Трудно не согласиться с этой оценкой187.

Но среди экономистов-математиков раздавались и самокритичные оценки. Так, В.Фальцман отмечает, что молодые софэисты «были чересчур далеки от практики, чтобы разработать “оптимальный план” не только для народного хозяйства, но и даже для любой отрасли. Да и сама идея оптимального функционирования социалистической экономики все более противоречила практике, становилась реакционной по мере того, как бывший СССР терял темпы своего роста, из числа догоняющих стран перемещался в отстающие»188.

Особо следует сказать об экономистах-международниках, в среде которых сформировались два течения: одно прогрессивное, другое консервативное. Учёные первой группы говорили об изъянах советской экономики, не способной «догнать и перегнать» Запад по НТП и жизненному уровню населения, о новых явлениях в экономике капитализма. В ИМЭМО это Е.Громов, Я.Певзнер и др. Учёные второй группы талдычили о проблемах и противоречиях капитализма, о его общем кризисе, загнивании и бесперспективности развития и, естественно, о преимуществах социализма. В ИМЭМО это В.Аболтин, А.Кац, И.Гурьев, генерал Горяинов и др. Директора международных институтов держали у себя тех и других, манипулируя их записками и иными трудами в зависимости от политической ориентации того или иного вышестоящего партийного босса, которым они и посылались.



Содержание раздела