Какие бывают у вас капризы?


Светлана: Я не знаю, на что готова...
Терапевт: Вы готовы капризничать больше? Интенсивнее?
Светлана (с улыбкой): Я вообще много капризничаю... Ну, вообще-то...
Терапевт: Готовы! Какие еще бывают у вас капризы?
Светлана (Задумывается, потом отвечает с легким раздражением, растягивая слова): Я не знаю, не знаю...
Терапевт: Давайте скорее! Не изображайте ангела!
Светлана (С обиженным видом отворачивается, потом со смехом поворачивается снова и капризным голосом тянет): Я не зна-аю...
Терапевт и в самом деле добивается своего. Светлана начинает капризничать и делает это по-настоящему. Регрессия во времени помогла клиентке извлечь из детства очень выразительный способ капризничать.

Пожалуй, каждый из нас легко вспомнит, как протяжно он произносил в детстве: “не зна-аю...”. Это первая альтернатива спазмам как форме каприза. Но сейчас детское поведение Светланы подразумевает наличие авторитетной родительской фигуры. Терапевт, однако, не будет ограничиваться навязываемой ему ролью родителя. Необходимо помочь клиентке найти разные альтернативы.

Впадать в детство, чтобы избавиться от взрослых проблем, по-видимому, не самый лучший способ. Ожившие в начале беседы детские состояния должны открыть путь не только ребячливости, но и фантазии, способности открывать новое, способности меняться.
Образ ангела, идеальное воплощение хорошей девочки в белом платьице, продолжает намеченную оппозицию сложности и простоты. Ангел спускается в область земных ощущений и простых реакций.
Терапевт (передразнивает ее интонацию): Еще что? (Светлана смеется.) Вы готовы бить тарелки?
Светлана: Нет!
Терапевт: Простые лекарства становятся непопулярными в народе! (Загибает пальцы). Водку пить не готова, тарелки бить  тоже... К чему вы готовы?..
Светлана (капризно): Я не люблю бить тарелки!
Терапевт: Какие тогда капризы вы можете себе позволить?
Светлана: Орать...
Терапевт: Орать будете?
Светлана: Не хочу.
Светлана не готова к простым, непосредственным реакциям. Ее капризы в данный момент  тоже стереотип, обычное детское поведение. Но она попала в ситуацию, где заученные реакции не помогают.

Она то сердится, то смеется, то испытывает замешательство. Это состояние спутанности является идеальным для наведения транса, но измененное состояние сознания не есть цель. Во время таких бесед клиент проходит через вереницу различных состояний, в том числе и через транс различной глубины. Сейчас важно, что замешательство не позволяет ей воспользоваться стереотипными фразами и обычными моделями поведения.

Оно помогает Светлане начать поиск.
Терапевт: Вы мне рассказываете, чего не хотите делать. Расскажите, чего хотите.
Светлана: Я хочу оставаться спокойной... Я хочу... (Осекается.)
Терапевт: А на что спазмы тогда менять? (Светлана молчит.) Вы хотите оставаться спокойной, чтобы спазмы скручивали вас в бараний рог?
Светлана: Нет.
Терапевт: А что тогда делать? Как вы будете капризничать? (Светлана “мнется”.)
Светлана (со смехом): Не знаю... Ну, не знаю я, что еще делать!
Терапевт: Хорошо. Еще на что вы готовы меняться?
Светлана (лукаво): Я готова ездить на семинары. (Смех.)
Терапевт: Если бы вы сказали: “Пешком ходить”!
Ряд интервенций, вызвавший у Светланы замешательство, приостанавливается, и мы можем подвести первые итоги. Светлана по-настоящему приняла метафору спазмов как форму каприза и включилась в процесс напряженного поиска других реакций, “капризов”, способных заменить болезненные спазмы. Она таким образом частично приняла на себя ответственность за свои спазмы, а значит, приняла и гипотезу о том, что она может иметь над ними власть.

Фраза “Я готова ездить на семинары”  это не только отчаянная попытка возложить ответственность за свое здоровье на терапевта, но и зашифрованная форма доверия к нему. “Ходить пешком”  значит работать самой, хоть и с помощью терапевта.
Что вместо аллергии на жизнь?
(Терапевт поворачивается к Анне.)
Терапевт: Чем бы можно было заменить аллергию на жизнь? Кроме вашего насморка?
Анна (улыбаясь и покачивая головой): Солнце, песок... лень...


Терапевт: Вы где живете?
Анна: В Иваново.
Терапевт: Куда выходят ваши окна? Что из них видно?
Анна (замолкает, немного мрачнеет, опускает глаза): Сейчас? Другие жилые дома...
Терапевт: Красивый пейзаж? Он вас вдохновляет?
Анна: Не очень.
Терапевт: А что было видно из окон вашего детства?
Анна: Почти деревенский пейзаж...
Терапевт: Красивый? Опишите его.
Анна: Да. Дома в частном секторе. Рядом  небольшой лес, парк, река... (Улыбается, опустив глаза.)
Терапевт: Этот пейзаж был виден вам? (Анна кивает.) Интересно, как вы так можете? Выросли среди красивых пейзажей, на свежем воздухе, знали, что все кругом спокойно и безопасно... (Анна снова кивает головой). Знали, что если будете хорошей девочкой, то все будет отлично. Надо тщательно мыть руки, носить чистый передничек, хорошо учиться, и жизнь наступит замечательная.

Вы получили приятные, простые, внятные предписания. И после этого переехали в город, где грязь, копоть, плохие пейзажи, угрюмые и незнакомые люди, зачастую не ахти какая интересная жизнь. Как можно не иметь аллергии на эту жизнь?
Анна (улыбаясь): Я жила в том же городе, просто мы переехали в другой район...
Мы видим еще один пример образования связки между психологическим и физическим. Аллергия на жизнь  одна из возможных метафор физиологической аллергии. Причем данная метафора часто встречается в обыденной жизни.

Множество людей с различными проблемами и разными характерами иногда  в шутку или всерьез  так называют свои болезни. Конечно, каждая такая метафора, в том числе и метафора спазмов как формы каприза, не является безусловной. Связь между физиологией и психологией, предлагаемая той или иной метафорой, становится реальной и обретает жизнь только в том случае, если данная метафора имеет живое содержание для человека, если он эту метафору понимает и принимает.
В случае Анны метафора аллергии на жизнь наполнена важным содержанием. Сравнение видов из окна получилось явно не в пользу сегодняшнего дня. Анна говорит, что живет почти там же, где и раньше, только теперь все гораздо хуже.

Красивый деревенский пейзаж находится близко, в том же городе, а это значит, что, возможно, и аллергия не так уж далеко зашла  Анна готова серьезно работать с ней.
Терапевт: Конечно, в том же городе... (Поворачивается к Светлане.) А вы в детстве жили в городе?
Светлана: Да. В городе. (Смеется.)
Терапевт (Улыбается, усаживается посередине, попеременно оглядывает то одну участницу, то другую): Ладно. Тогда считаю, что диагноз ясен...
Оправдание болезни
Терапевт (Смеется. Снова обращается к Светлане): Вы действительно готовы отказаться от спазмов?
Светлана: Очень хочу! Это так мучительно...
Терапевт: А жизнь не будет вам скучна?
Светлана: Да нет!
Терапевт: Вы уверены?
Светлана: Нет, не будет! Я уверена!
Терапевт: И все-таки: к чему вы готовы? Какие страсти вместо спазмов вы впустите в свою жизнь? Если главное у человека в жизни  это спазмы, они, по крайней мере, делают ее одушевленной!

А так: долг, муж, работа, посуда, иногда семинары... И это все?
Светлана (смеется): Я не могу больше ничего придумать...
Терапевт: Я серьезно спрашиваю.
Светлана: Я могу нафантазировать что угодно...
Терапевт: Фантазируйте. Фантазия  существенная часть реальности. Каждый из нас живет больше в фантазиях, чем в реальности... (Поворачивается к Анне.) Кроме тех, кто в восторге от вида дымящихся труб... угрюмых лиц на улице... (Анна улыбается, кивает.) Есть люди, которые от этого в восторге. Но Анна к ним не относится, готов поспорить... (Снова поворачивается к Светлане.)
Светлана: Я бы с удовольствием поехала куда-нибудь путешествовать... (Взмахивает рукой. Терапевт комично передразнивает ее жест. Светлана смеется.) Но у меня нет для этого возможностей... (Снова делает рукой легкомысленный жест, терапевт, гримасничая, опять повторяет его.)
Светлана начинает понимать, что значит говорить о серьезном, фантазируя. Именно после фразы терапевта “Я серьезно говорю” она откликается желанием пофантазировать. Фантазия становится серьезным делом, почти реальностью.
Терапевт: Вы не хотите расставаться со спазмами! Вранье!
Светлана: Хочу. Ну почему вранье?
Терапевт: Да потому, что спазмы делают вашу жизнь осмысленной: болит  ужасно, а потом отпускает, и так хорошо... (Смех.) Вот это я понимаю  жизнь!
В данном фрагменте совершается последовательное оправдание болезни. В нем содержится как серьезный, так и иронический компонент. На серьезном уровне посылается сообщение, что болезнь  это часть самого человека, а не привнесенное нечто. В данном случае очень существенная часть. Терапевт выдвигает гипотезу, что благодаря спазмам в жизни Светланы существует контраст, без которого ее жизнь стала бы пресной и однообразной.

В образе “девочки в белом передничке” контраста слишком мало. На другом уровне терапевт пытается вызвать у клиентки более сильные реакции, более действенное желание избавиться от болезни. Терапевт прибегает к нарочитой грубости (“Вранье!”), которая контрастирует с характером клиентки и к тому же делает болезнь менее страшной и менее значительной.



Содержание раздела