Дом, в котором много комнат


Гештальтистская техника мне кажется более поверхностной и эклектичной, чем психодраматическая. Психодрама более цельная, в ней имеется отточенная процедура, широкий технический аппарат, при этом она бережней по своей сути.
Аналитическая работа в длительных программах дала мне ощущение принципиальной незавершенности терапевта. Я не верю, что какой-то терапевт может быть окончательно проработан. У меня есть ощущение зрелости, потому что я проработан в определенной мере, и это мне позволяет черпать из своего прошлого отчаяние и надежду, бесстрашие при встрече с неизвестным.
Но бесстрашие должно сочетаться с осознаванием своих границ, надо знать, что переступаешь и куда возвращаться. Это все равно что иметь свой дом и быть в нем уверенным: уходить из него и в него возвращаться. Понимание собственных границ очень важно для терапевта, потому что всегда существует масса вещей, которые совершенно не проанализированы, не отреагированы, не отрефлексированы.
Но этим процессом нужно владеть, и в каждом конкретном случае, в каждом эпизоде работы с клиентом необходимо оглядываться на самого себя, вести поиск слепых пятен. Личностная проработка терапевта не является прерогативой психоанализа.
Для меня именно психодраматическая группа стала опытом личностной проработки, моей терапевтической колыбелью.
Иногда чувствуешь себя смотрителем древнего леса, который, с одной стороны, хорошо экипирован, а с другой стороны, знает, что лес очень большой и таит в себе неожиданности. И в каждый момент происходящего возможны и радость, и опасность.
Личностная проработка дает ощущение покоя во время каскадерского движения вместе с клиентом.
Настоящая книга  опыт последних трех лет моей практики. В это время я не имел возможности заниматься психотерапией столько, сколько мне хотелось, и для меня была особенно важна психотерапевтическая практика в процессе тренингов.
Поэтому каждый случай я воспринимаю как вполне серьезную психотерапевтическую работу, независимо от ее дидактических целей. И в каждом их этих случаев я вижу терапевтический эффект.
Мне кажется, что при квалифицированной работе его просто не может не быть.
Книга про трансы отчасти сама обладает трансовым воздействием. При ее чтении у Вас могут возникать необычные состояния  рассеянность внимания, отвлечение на собственные мысли, переживания и воспоминания...
1. ДОМ, В КОТОРОМ МНОГО КОМНАТ
Дом  это сокровенная мечта, дома мы одновременно защищены и свободны. В каком-то смысле, настоящий дом  это мы и есть. Дом может быть заґмком с лестницами и колоннами, с арками и башенками, или просто наспех сколоченной избушкой. Он меняется, превращаясь в свое отражение, благодаря солнцу, подсматривающему сквозь тучи, стремительному ливню, серебряной луне.

Мы можем любоваться фасадами, столь различными в разную погоду, но главное все же внутри.
Светлые комнаты и темные закоулки, огромные залы и крохотные чуланчики  все это может удивить вас своим разнообразием. Но все вместе  это дом, который нужен еще и для того, чтобы однажды выйти за порог, начав большое путешествие.
Большой дом
Клиента зовут Степан. По роду своих занятий он не имеет никакого отношения к психотерапии.
Степан: Я хочу, но не могу внутренне успокоиться. А успокоиться я не могу потому, что меня беспокоит иногда сердце, иногда другие внутренние органы.
Я всегда неважно себя чувствую, когда немножко понервничаю.
Терапевт: Хорошо. Вы хотите что-нибудь сказать про свои внутренние органы?
Степан: Да, я могу. У меня ишемическая болезнь сердца, мерцательная аритмия, колит и еще там что-то подозревают, не знаю даже что.
Терапевт: Хорошо, вы можете описать свое состояние более подробно? Мне кажется, вы умеете очень хорошо описывать, если хотите... Что с вами происходит, когда начинается мерцательная аритмия, что вы чувствуете?

Как чувствуют себя руки, ноги, какие возникают перед глазами картинки, как вы дышите?
Как будто бы вы сейчас всматриваетесь в это более подробно, чем обычно.
Степан: Ну, сразу начинает беспокоить встреча с неизвестным. То есть были такие моменты, когда понимаешь и чувствуешь, что жизнь может уйти от тебя в любой момент.


Такое интересное чувство. Не поддается описанию... Не хватает воздуха, ты выброшен, как рыба на лед, с открытым ртом: дышишь-дышишь, а вдохнуть не можешь.
Сердце выпрыгивает из груди.
Терапевт: А как вы обычно снимаете напряжение? Вот вы приходите с работы.
Что вы обычно делаете, чтобы как-то отойти от обычного ритма?
Степан: Раньше водкой.
Терапевт: Помогает?
Степан: Помогало, а чего ж нет. Стресс снимало.
Терапевт: А что сейчас мешает так делать?
Степан: Сердце. Нельзя уже. Врач пить запретил.
Говорит: сто грамм  не больше. А ста граммами разве снимешь? (Смеется.)
Терапевт: Хорошо. Тогда вы, может быть, что-то про свое детство нам расскажете?
Картинки, воспоминания...
Степан: Детство? Детство нормальное было. Родился я на берегу Муровца.

С такого возраста (показывает рукой невысоко от пола) помню, что я все с водой.
Сам я Рак, сами понимаете, водоплавающее. Очень воду люблю. Море люблю. Лето люблю.

Вообще все времена года, но лето особенно.
В каждом времени года есть что-то свое.
Терапевт (обращаясь к аудитории): Степан говорит про мерцательную аритмию. Мы видим, что у него довольно часто дрожат веки, как бы мерцают.
Он их так легко открывает-закрывает. У него немного дрожит голос, когда он говорит, чуть-чуть вибрирует.
Степан говорит о состоянии, когда он выброшен, как рыба на лед. Когда он открывает-закрывает рот. Такое мерцательное состояние, напряженное движение рта... У нас с ним довольно быстро образуется несловесный контакт.

Он очень быстро отзеркаливает мои позы.
Когда я закрываюсь, Степан садится в такую же позу, когда я открываюсь, он тоже держится более открыто. Он очень пластичен, и несколько раз невольно это демонстрирует. Склонен образовывать дополнительные напряжения, скажем, напряжение в горле  начинает слегка покашливать, или, кроме этого легкого дрожания век, у него начинают слегка подрагивать губы.
В нем с легкостью образуются такие разные очажки, аналоги мерцающего ритма. Дальше, я бы обратил внимание, что он человек довольно лиричный и склонен очень тонко описывать окружающую жизнь. Я бы предположил, что он в каком-то смысле живет прошлым.
То есть, когда ситуация закончилась, Степан именно тогда начинает реагировать на происходящее, причем на мелочи происшедшего  как на приятные, так и на неприятные. И они многократно возвращаются, как бы мерцают, пережевываются... Он живет как бы с отставанием на такт, скорее немножко в прошлом, чем в настоящем.
И как бы наблюдает со стороны, с того места, где находится его тень, за тем, что с ним сейчас происходит. Я пока не понимаю мотива, связанного с тем, что он выпивает и тем самым снимает напряжения, потому что это, как мне представляется, для него довольно грубый способ защиты. Степан  человек с творческим началом, он наделен способностью воображать... Он мог бы видеть более яркие сны... мог бы что-то записывать, рисовать, творчески преображать и преломлять напряжение, которое испытывает.

Видимо, то, что он переживает в своей обычной жизни, на работе слишком большие нагрузки для его тонкой личностной структуры (Степан: Да), и он использует довольно грубые способы их блокировки.
Я бы предположил, что алкоголь как способ защиты, как способ снятия стресса находится не в рамках его силовых линий, не в рамках его собственных черт конституции, а просто Степан использует первое попавшееся средство. Дальше, я бы обратил внимание на то, что он сочетает в себе некоторые полярные качества. С одной стороны, он гибок и пластичен, легко двигается, легко перестраивается к предлагаемым ему вариантам.

А с другой стороны, человек упрямый и в чем-то очень настойчивый, которого, если он что-то решил, трудно переубедить.
С этим отчасти связано то явление, которое он называет колитом: сжимание такой манжетки, задержание в себе, отсутствие легкого контакта с окружающим. Потому что при его тонкой конституции необходимо, скажем, два часа для того, чтобы переработать свои впечатления и напряжения, чтобы об этом думать, вспоминать, принимать какие-то решения. Если Степан блокирует в себе возможность переработки впечатлений, он не может от них избавиться.

Мерцание как гипотеза может восприниматься в качестве попытки протолкнуть через себя пищу, информацию, энергию.
Можно даже предположить, что маленькие тревожные неотреагированные чувства, которые бродят у него в сознании после прошедшей ситуации,  это аналог удерживаемых шлаков. Степан говорит, что использовал алкоголь для снятия стресса, а потом легко отказался от него.
Можно сделать вывод, что алкоголь сам по себе для него не важен, а выполняет для него некую функцию, которая могла бы замещаться чем-то иным. В некоторых случаях эта функция может замещаться антидепрессантом или транквилизатором, способом переработки своих впечатлений, творческим началом, которое дает возможность найти, подобно Прусту, “утраченное время”. Кто-то может писать стихи и тем самым создавать некий поток движения отдельных мерцающих впечатлений, вспыхивающих и погасающих, и эти мерцающие впечатления ложатся на некий законченный текст, на готовую структуру.

И тогда удовлетворение отдельных вспыхивающих, с трудом погасающих импульсов, впечатлений или частичек пищи делает ненужными мерцания на другом уровне, на уровне телесном, на уровне различных маленьких движений тела, на уровне сердечных мерцаний.
Иными словами, требуется определенная гармонизация. Далее я бы предположил наличие нескольких состояний у Степана. Во-первых, состояние, которое Степан не любит,  состояние расслабленности и опущенности.
Когда он чувствует себя, как сдутый мяч. Когда он вялый, немножко капризный, немножко раздражительный, и все его задевает.
Ему кажется, что этого состояния нужно как-то избегать. Хотя оно очень терапевтично для него, и его нужно развивать. Во-вторых, я бы выделил состояние, наступающее в тот момент, когда он входит в рабочий ритм, чувствует себя эдаким прыгающим мячом...

Как бы манекеном, знающим, что нужно делать...
Ему это все, может быть, и не очень интересно, но он знает, что нужно делать, и легко с этим справляется. Он двигается, легко поворачивается в этой ситуации, ему кажется, что в таком состоянии он находится в хорошем тонусе  “при деле”. Дальше, я выделил бы третье состояние, при котором он видит ситуацию со стороны. В этот момент Степан смотрит на других людей, на происходящее как на шахматную доску или на карту, и при этом отстранен; ему кажется, он мало в этот момент чувствует, ему скучно или даже холодно.

Может быть, даже неинтересно.
Есть еще и другие состояния, но сейчас не будем углубляться в это. Вопрос, который сейчас стоит перед нами: “Как сделать так, чтобы не застывать ни в одном из перечисленных состояний?” Как сделать так, чтобы можно было легко выйти из рабочего ритма, в котором Степан совершает разные повороты и движения, как перейти в другое состояние?
Как из состояния вялости и разболтанности перейти к чему-то приятному, но при этом не переутомляться? (Обращаясь к Степану) Есть еще какие-нибудь состояния, которые вы сами хотели бы добавить? Ведь все это  мои гипотезы...



Содержание раздела