Он один был без еды.


Я-то знаю, что может, потому что сам видел мир другим, и об этом я и собираюсь рассказать тебе.
Дабазир будет рассказывать, шепнул обедавший по соседству своему приятелю и придвинулся ближе.
Остальные посетители харчевни тоже взяли свою еду и расселись полукругом, чтобы слушать Дабазира. Таркад слышал их возбужденные голоса, видел зажатые в их руках куски мяса. Он один был без еды.

Дабазир не предложил ему разделить с ним трапезу, не поделился даже куском хлеба, который упал с тарелки и так и остался на полу.
История, которую я собираюсь рассказать, начал Дабазир, сделав паузу, чтобы откусить от козьей ноги, случилась еще в годы моей молодости. Собственно, она и объясняет, почему я стал торговать верблюдами. Кто-нибудь из вас знает, что когда-то я был рабом в Сирии?
Удивленный возглас пробежал среди слушателей, и Дабазир остался доволен произведенным эффектом.
В молодости, продолжал Дабазир, вновь откусывая мясо, я учился ремеслу моего отца, который был мастером по изготовлению седел. Я работал вместе с отцом в его мастерской, содержал себя и молодую жену. Будучи молодым и недостаточно опытным, я мог зарабатывать совсем немного денег едва хватало, чтобы удовлетворять нужды свои и красавицы-жены. Я мечтал о красивых вещах, которые не мог себе позволить.

Вскоре я обнаружил, что владельцы магазинов доверяют мне, разрешая платить по счетам позже.
По молодости и в силу беспечности я еще не знал, что тот, кто тратит больше, чем зарабатывает, приобретает опасную привычку потворствовать своим желаниям и тем самым навлекает на себя будущие беды и неприятности. Так что я не стеснял себя в тратах, покупая роскошные вещи для своей жены и нашего дома.
Поначалу все складывалось удачно. Но со временем я обнаружил, что моего заработка не хватает на жизнь и оплату долгов. Кредиторы начали преследовать меня, заставляя платить за мои экстравагантные покупки, и жизнь моя стала просто невыносимой. Я занимал деньги у своих друзей, но и им не мог возвращать долги. Дела шли все хуже и хуже.

Жена моя вернулась в родительский дом, а я решил покинуть Вавилон и искать счастья в другом городе.
Последовали два года беспокойных и безуспешных скитаний. Я бродил вместе с торговыми караванами, обслуживая торговцев. Вскоре я попал в шайку разбойников, которые грабили невооруженные караваны.

Конечно, это было занятие, недостойное сына моего отца, но я смотрел на мир сквозь цветной камень и не понимал, как низко пал.
Нам повезло уже при первом разбое, когда мы захватили богатый караван, перевозивший золото, шелка и прочие дорогие товары. Награбленное мы очень скоро промотали в Гинире.
Во второй раз нам уже не так повезло. Сразу после налета мы подверглись атаке воинов из местной крепости, которым владельцы караванов платили за охрану. Двое наших предводителей были убиты, а остальных членов шайки отправили в Дамаск, где раздели догола и продали в рабство.
Меня купил за две серебряные монеты сирийский богатей. Молодой и привлекательный, я выгодно отличался от остальных рабов. Происходящее казалось мне забавным приключением до тех пор, пока новый хозяин не привел меня к своим четырем женам, которым разрешил использовать меня как евнуха.
Вот тогда-то я и понял всю безнадежность ситуации. Эти жители пустынь были суровыми и агрессивными. А я был совершенно бесправным перед ними, к тому же безоружным и лишенным возможности сбежать.
Испуганный, стоял я перед четырьмя женщинами, беззастенчиво разглядывавшими меня. Я задавался вопросом, стоит ли мне рассчитывать на жалость с их стороны. Сира, первая жена, была старше остальных. Лицо ее оставалось бесстрастным, пока она рассматривала меня. Слегка разочарованный, я отвел от нее взгляд.



Вторая жена была соблазнительной красоткой, но тоже смотрела на меня равнодушно, как на истукана. Две самые молоденькие женщины хихикали, словно их забавляло происходящее.
Мне казалось, что прошла вечность, пока я стоял перед ними в ожидании приговора. Каждая из женщин, похоже, ждала, что решение примет другая. Наконец Сира холодно произнесла: «Евнухов у нас много, а вот погонщиков верблюдов не хватает. Сегодня я как раз собираюсь навестить свою больную мать, а у меня нет раба, которому я могла бы доверить своего верблюда.

Спроси этого раба, умеет ли он обращаться с верблюдами».
Мой хозяин обратился ко мне: «Что-нибудь знаешь о верблюдах?» С трудом скрывая радость, я ответил: «Могу заставить верблюда встать на колени, могу нагружать поклажей, могу водить их в дальние походы. Если нужно, могу починить сбрую». «Раб держится вполне уверенно, заметил мой хозяин. Если ты так хочешь.

Сира, возьми его к себе погонщиком».
Так я был отдан в подчинение Сире и в тот же день повел ее верблюда в долгое путешествие к больной матери.
При первой же возможности я поблагодарил ее за вмешательство и рассказал, что не рожден в рабстве, что я сын свободного человека, уважаемого мастера из Вавилона. Я многое рассказал ей о себе. Ее комментарии приводили меня в замешательство, и я потом подолгу раздумывал над ее словами. «Как же ты можешь называть себя свободным, если твоя слабость довела тебя до такого позора?

Если у человека душа раба, он станет рабом независимо от своего происхождения. Если же у него душа свободного человека, он обязательно станет уважаемым гражданином, пусть даже и несчастья обрушатся на него».
Более года я был рабом и жил среди рабов, но так и не стал похожим на них. Однажды Сира спросила меня: «Почему по вечерам, когда другие рабы общаются друг с другом, отдыхают, ты сидишь один в своей палатке?» На это я ей ответил: «Я думаю над тем, что вы сказали мне. Задаю себе вопрос, рабская ли у меня душа. Я не могу быть таким, как они, поэтому должен держаться особняком». «Я тоже должна держаться особняком, призналась она.

У меня было большое приданое, поэтому мой муж и женился на мне. Но он не хочет меня. А для женщины самое главное чтобы ее хотели.

Я не любима, к тому же бездетна, поэтому я одна. Будь я мужчиной я бы предпочла смерть такому рабству, но наше общество так устроено, что рабами становятся и женщины». «А что вы теперь обо мне думаете? неожиданно спросил я. У меня душа раба или свободного человека?» «У тебя есть желание расплатиться с долгами, которые ждут тебя в Вавилоне?» «Да, желание есть, но я не вижу возможности сделать это». «Если ты и дальше будешь сидеть сложа руки и не предпринимать никаких попыток расплатиться, тогда можно будет твердо сказать, что у тебя душа раба. Никто не может считать себя уважаемым человеком, если он не платит по своим долгам». «Но что могу сделать я, раб, да к тому же находящийся здесь, в Сирии?» «Оставайся рабом в Сирии, если ты такой трус». «Я не трус», горячо возразил я. «Тогда докажи это». «Как?» «Разве твой царь не бьется с врагом, всеми силами отражая его натиск?

Так вот твои долги твои враги. Они изгнали тебя из Вавилона. Ты струсил перед ними, а они еще больше окрепли. Если бы ты сражался с ними как подобает мужчине, ты бы победил их и добился уважения среди своего народа.

Но у тебя не хватило духу противостоять им, ты зажал свою гордость и превратился в раба».
Я много думал над ее жесткими обвинениями, мысленно спорил с ней, но мне так и не удалось донести до нее свои возражения. Спустя три дня служанка Сиры отвела меня к своей хозяйке. «Моя мать опять тяжело больна, сказала она. Оседлай двух лучших верблюдов из стада моего мужа.

Привяжи мешки с водой и едой, приготовившись к долгому путешествию. Еду возьми у служанки на кухне».
Я запряг верблюдов, удивляясь тому количеству провизии, что выдали мне на кухне, ведь до дома матери было не больше суток пути. Служанка села на второго верблюда, а я повел верблюда хозяйки. Когда мы пришли к дому ее матери, было совсем темно. Сира отпустила служанку и сказала мне: «Дабазир, у тебя душа раба или свободного человека?» «Свободного человека», твердо сказал я. «Пришел твой час доказать это. Твой хозяин сейчас в глубоком запое, а его стража бездействует.

Бери этих верблюдов и беги. В этом мешке ты найдешь одежду своего хозяина, чтобы тебя не узнали. Я скажу, что ты украл верблюдов и сбежал, пока я навещала свою мать». «У вас душа королевы, сказал я. Как бы мне хотелось сделать вас счастливой».
В ответ она сказала: «Счастье невозможно для женщины, сбежавшей от мужа. Иди своей дорогой, и пусть боги охраняют тебя во время твоего странствия по пустыне».
Меня не нужно было уговаривать. Я тепло поблагодарил ее и скрылся в ночи. Я совсем не знал этой чужой страны и не имел ни малейшего представления о том, в какой стороне находится Вавилон, но тем не менее упрямо двинулся вперед по пескам.

На одном верблюде я ехал верхом, другого вел за собой. Всю ночь я шел по пустыне и весь следующий день, подстегиваемый страхом быть пойманным, как беглый раб, укравший хозяйское добро.
К вечеру второго дня я достиг каменистой пустыни. Острые камни ранили копыта моих верных верблюдов, и вскоре они едва плелись от усталости и боли. На всем пути мне не встретилось ни живой души, и я даже не мог понять, как далеко простирается эта необитаемая земля.
Такого мучительного путешествия не пожелал бы я и недругу.



Содержание раздела