Смысл этой колоссальной суммы, которая многими считалась чрезмерной


Смысл этой колоссальной суммы, которая многими считалась чрезмерной и, кстати, фактически не была полностью использована Мексикой, именно в том и заключался, чтобы показать всему финансовому миру, что страна не будет брошена на произвол судьбы, что ей не позволят утонуть. Условия этой финансовой помощи были традиционны: сокращение бюджетного дефицита, всемерное сдерживание инфляции, ограничение банковского кредита, продолжение процесса приватизации, сохранение конвертируемости национальной валюты.
В итоге 1995 год стал трудным для Мексики. Реальный валовой внутренний продукт оказался более чем на 5% ниже, чем в 1994 г., примерно в такой же мере снизилась промышленная продукция. Заметно возросла безработица.
Однако худшего не случилось. Инфляцию удалось удержать в умеренных рамках. Уже в конце 1995 г. возобновился экономический рост, и период 1996-1997 гг. оказался для Мексики вполне благоприятным.
Так называемый «эффект текилы», т.е. финансовый удар по соседним странам, имел место, но не породил масштабного кризиса ни в одной из крупных стран Латинской Америки. Самые заметные трудности испытала Аргентина, где мексиканский кризис вызвал обвал на бирже и натиск вкладчиков на банки. Произошла «расчистка» банковской системы от слабых банков, в итоге чего до 40% операций оказалось в руках крупных иностранных банков, которым население доверяет гораздо больше, чем отечественным.
Бразилия (1998-1999)
Огромная португалоязычная Бразилия ныне десятая (по другим данным, девятая) промышленная держава мира, которая опережает Россию. ВВП на душу населения в Бразилии тоже выше, чем в России. Вместе с тем в мире не просто найти страну с таким потенциалом взрывчатого материала: разрыв между богатством и бедностью здесь один из самых больших в мире, остро стоит традиционная проблема огромных помещичьих латифундий и масс безземельных крестьян.
После мирной ликвидации военно-диктаторского режима в конце 1980-х годов Бразилия, по своему государственному устройству представляющая собой федерацию, встала на путь либерально-демократического (по стандартам Латинской Америки) развития. Однако инфляция, измерявшаяся сотнями и даже тысячами процентов в год, оставалась главным препятствием для нормализации экономической ситуации. В 1994 г. по инициативе и под руководством министра Фернандо Кардозо была проведена финансовая стабилизация, впервые за многие десятилетия увенчавшаяся успехом. Инфляция была сведена к уровню в несколько процентов в год, и притом эта шоковая терапия по-бразильски не остановила промышленный рост.

Успехи произвели на народ такое впечатление, что вскоре Кардозо был избран президентом, а в 1998 г. переизбран на второй срок. Он и сегодня продолжает быть весьма популярной фигурой.
Тем не менее слабости бразильской экономики оставались очевидными для мирового финансового сообщества. Поэтому если кризис в Мексике оказался для него неожиданным, то Бразилия представлялась довольно естественным кандидатом после событий 1997-1998 гг. в странах Азии и в России. Российский шок 17 августа 1998 г. более всего отозвался в Латинской Америке, в первую очередь в Бразилии.

Это произошло вовсе не по причине тесных экономических связей страны с Россией (эти связи не очень значительны), а потому, что на Бразилии теперь сосредоточились недоверие и подозрительность финансистов, управляющих мировыми потоками капитала.
Еще Маркс заметил, что распространение кризисов по миру похоже на стрельбу, которую производит залпами один взвод за другим. Теперь, когда степень глобализации экономических процессов несравнима с тем, что было в его времена, это явление приобрело громадные масштабы. В современной науке и публицистике для него обычно применяется английский термин contagion, что означает «заражение», «распространение эпидемии».
Осенью 1998 г., когда в воронку кризиса оказались втянутыми до десятка стран среднего уровня развития (к их числу следует отнести и Россию) и к тому же развивался банковский кризис в Японии (см. ниже), многим наблюдателям в мире представлялось, что эта серия региональных кризисов может вполне перерасти в мировой экономический кризис. События в Бразилии, казалось, подтверждали эти опасения.


При всех отличиях тропической Бразилии от холодной России проблемы наших стран имеют немало схожего: хроническая инфляция, лишь недавно и не очень надежно взятая под контроль; непреодолимый дефицит федерального бюджета и традиционное расточительство самовольных штатов, образующих федерацию; слабость банковской и кредитной системы со значительной долей неоплатных, невозвращаемых (non-performing) ссуд; огромная внешняя задолженность и зависимость от притока иностранных капиталов, по большей части краткосрочных; постоянный конфликт между президентом и правительством, стремящимися проводить либеральную экономическую политику, и парламентом, в котором сильны популистские и националистические силы.
Как и в России, власти выбрали в качестве «якоря стабильности» курс национальной валюты (реала), поддерживая его в рамках установленного наклонного коридора, то есть допуская медленное понижение, грубо соответствующее темпу инфляции. Курс реала постепенно полз вниз, но, как выяснилось, оставался завышенным; как обычно, это затрудняло экспорт, стимулировало импорт и создавало на рынках ощущение неизбежности девальвации.
Летом 1998г., особенно после 17 августа, все эти слабости бразильской экономики и финансов вырвались наружу. Первым сигналом, что довольно типично для современной рыночной экономики, явилось падение показателей фондовой биржи; в июле и августе индексы упали примерно вдвое. Иностранный капитал, имевший форму бразильских облигаций, депозитов в банках и кредитов зарубежных банков бразильским заемщикам, обратился в паническое бегство из Бразилии. Как обычно, за ним последовал и национальный капитал.

Чтобы поддержать курс реала, от которого все стремились как можно скорее избавиться, центральный банк выбросил за три месяца почти половину своих валютных резервов, составлявших к началу кризиса весьма внушительную величину около 70 миллиардов долларов (в несколько раз больше российских резервов).
Пытаясь остановить бегство капиталов, центральный банк поднял ставку рефинансирования выше 30% годовых. Рыночные ставки банков подскочили до 40-50%, что сделало банковские ссуды для большинства предприятий практически недоступными. Возникла характерная в последние годы для многих стран ситуация: защита стабильности валюты ценой экономического спада.

Сильное эхо бразильского кризиса прокатилось по всей Латинской Америке в виде обесценения акций, ухода иностранного капитала, девальваций валют нескольких малых стран.
Для Вашингтона финансовый крах Бразилии был столь же опасен, как крах Мексики несколькими годами ранее. Было решено действовать на опережение, не ожидая худшего. Уже в ноябре 1998 г. Международный валютный фонд сформировал при участии правительства США и нескольких других кредиторов пакет помощи для Бразилии в размере 41,5 миллиарда долларов, из которых Фонд взял на себя 18,1 миллиарда. Эти деньги предполагалось выдавать траншами по мере выполнения страной согласованной с МВФ программы стабилизации.

Расчет был также на то, что сам огромный размер кредитной поддержки укрепит доверие к бразильской экономике и валюте.
Как обычно, Бразилия согласовала с Фондом программу мер, направленных на оздоровление экономики: уменьшение бюджетного дефицита, улучшение сбора налогов, ограничение банковского кредита неэффективным предприятиям, сдерживание роста денежной массы, санация банков и других финансовых учреждений. Бразильское правительство обещало продолжить приватизацию государственного сектора, которая довольно успешно проводилась с начала 1990-х годов. Это стандартный набор требований, который иногда вызывает в странах-заемщиках резкую оппозицию.

Но для правительства Кардозо этот курс был вполне органичен, и можно думать, что правительство не пыталось обмануть Фонд, принимая на себя обременительные обязательства. Скорее, это укрепляло его позиции в отношениях с парламентом и влиятельными губернаторами.
Однако «неотложная помощь» не спасла реал от девальвации и не предотвратила острую фазу кризиса. В январе 1999 г. Бразилия была вынуждена отказаться от твердого (точнее, почти твердого) курса валюты и допустить рыночную девальвацию реала. Произошло примерно то же, что в России, хотя и в меньших размерах: вместо предписанного финансовыми «докторами» понижения курса на 10-15% курс реала к доллару за несколько недель понизился примерно на 40%.

Столь большая девальвация сделала риск возобновления инфляции весьма значительным. В марте 1999г. ситуация казалась столь тревожной, что правительство в своем очередном меморандуме Фонду (обычно такие документы естественным образом склоняются в сторону официального оптимизма) прогнозировало на этот год неблагоприятные показатели: падение ВВП на 3,54% и годовую инфляцию по индексу потребительских цен до 10% на первое полугодие и до 1517% на год. В конце марта 1999г. лондонский «Экономист» называл бразильскую девальвацию «беспорядочной и панической» и писал:
«Спад, который уже имел место, углубился, а инфляция вновь на подъеме».
Стало модно ругать администрацию президента Кардозо как недостаточно твердое и компетентное «правительство профессоров». Дело в том, что сам Кардозо в прошлом университетский профессор социологии, а в кабинете министров семь ключевых постов занимают его ученые коллеги. К тому же он назначил президентом центрального банка обученного и долго работавшего в США Арминио Фрагу. Это напоминает российские разговоры времен премьерства Гайдара и даже Черномырдина о «правительстве завлабов» и министрах «в коротких штанишках».

Правда, бразильские профессора были в целом успешнее российских завлабов.
Отказавшись от «планового» курса национальной валюты и пустив его в плаванье, правительство стало ориентироваться на другой ключевой показатель допустимый темп инфляции. Эта политика, характерная для многих стран (в сущности, в последнее время и для России), получила название «инфляционного таргетирования» (inflation targeting). Предполагается, что правительство в силах воздействовать таким образом на основные факторы, определяющие темп роста цен, чтобы удерживать его в заданных рамках. Насколько можно судить, в 1999-2000 гг.

Бразилии удалось это в значительной мере.
Главный успех послекризисного развития заключался в том, что удалось избежать возобновления большой инфляции. В сравнении с Россией и Индонезией, где инфляционная волна мощно поднялась после кризиса и девальвации, показатели роста цен в Бразилии выглядят относительно благополучно и не дотягивают до указанных выше прогнозов правительства. В отличие от азиатских стран (см. ниже) экономический спад выразился не в падении производства (измеряемого по ВВП или индексу промышленной продукции), а лишь в стагнации этих показателей в 19981999 гг.

К концу 1999 г. уровень курсов акций вернулся в долларовом выражении к предкризисному уровню.
Эксперты спорят о причинах столь благополучного выхода Бразилии из финансового кризиса. Руководители МВФ и близкие к нему экономисты, естественно, указывают на то, что правительство мудро не поддалось давлению достаточно влиятельных сил, выступавших против жесткой финансовой политики, рекомендованной Фондом. Это укрепило доверие мирового сообщества к Бразилии и остановило бегство капитала.
Очевидно, в этом есть значительная доля истины. Вместе с тем несомненно, что важнейшее значение имело состояние всей мировой экономики, которая смогла преодолеть симптомы спада и в целом продолжала в 1999-2000 гг. расти достаточно высокими темпами. В эти годы не было масштабных финансовых кризисов в странах среднего уровня развития, хотя в конце 2000 г. они четко проявились в Турции.
Бразилии помог также ряд особенностей ее экономики, помешавших углублению кризиса:
Иностранные вложения в Бразилии преимущественно имеют форму прямых инвестиций. Этот капитал по своей природе более стабилен и независим от временных факторов, даже если они имеют такой характер и масштабы, как в Бразилии в 1998-1999 гг. Поскольку среднесрочные и долгосрочные перспективы бразильской экономики считаются в принципе благоприятными, прямые иностранные инвестиции нарастали даже в эти кризисные годы.
Банковская система Бразилии мало участвовала в кризисе. Банкротств крупных банков и панического изъятия вкладов отмечено не было. Разумеется, сам этот факт нуждается в объяснении, но здесь достаточно его только констатировать.
Импорт Бразилии (опять-таки в отличие от России) лишь в малой степени состоит из продовольствия, повышенные издержки которого при девальвации практически немедленно перекладываются на розничные цены, т.е. на потребителя. Это ослабило инфляционную волну и позволило растянуть эффект девальвации во времени.
Уроки Бразилии выход из инфляции и преодоление финансового кризиса могут быть полезны для России и заслуживают внимания российских экономистов.




Содержание раздела