Между тем затраты на изготовление и распределение денег были велики.
Между тем затраты на изготовление и распределение денег были велики. На фабриках тогдашнего Госзнака в Москве, Петрограде, Пензе, Перми и Ростове-на-Дону работали около 14 тысяч человек. К этому надо добавить чиновников всех уровней, ведавших эмиссией, перевозчиков денег, охранников, кассиров и т.д. [57, с. 88].
Невозможность «эмиссионного хозяйства», как специалисты назвали эту систему, становилась все очевиднее. Инфляция, возможно, не была решающим фактором перехода к нэпу, но свою роль она, безусловно, сыграла.
Гиперинфляция
Практическое внедрение нэпа (переход от продразверстки к продналогу, допущение рынка, внедрение хозрасчета, возврат к денежной оплате труда и его продуктов) совпало во второй половине 1921 г. с катастрофическим неурожаем в Поволжье и некоторых других регионах России; голод охватил обширные территории. Одним из следствий этой экономической обстановки был резкий рост эмиссии сов-знаков: темп выпуска денег подскочил более чем в три раза по сравнению с предшествующим периодом. Слабое, едва начавшее оживать после спазм военного коммунизма народное хозяйство ответило на это новой волной обесценения денег.
С осени 1921 г. денежное обращение вошло в спираль гиперинфляции.
Напомню, что условно мы можем считать гиперинфляцией ситуацию, при которой месячный темп роста цен превышает 2530% . В четвертом квартале 1921 г. среднемесячный темп эмиссии денег составлял 58%, темп роста цен 112%. В первом квартале 1922 г. эти цифры оказались еще выше: эмиссия 67% в месяц, рост цен 265% в месяц. Происходило полное крушение денежного хозяйства [57, с. 148-149].
Ситуация сравнима с германской гиперинфляцией 1922-1923 гг., однако с гораздо большими народными лишениями и страданиями. В Германии не было абсолютного недостатка продовольствия; в обескровленной России голод азиатского типа с гибелью миллионов людей поразил десятки губерний и население больших городов. Гиперинфляция сильно ухудшала положение, затрудняла передвижение продовольствия в голодающие области, усиливала нужду, усугубляя социальное расслоение.
Как пишет Юровский, «это было... критическое время для денежного обращения, и некоторые явления в этой области производили в течение зимних месяцев 19211922 г. впечатление надвигающейся катастрофы» [57,с.148].
Безмерное терпение русского мужика предотвратило катастрофу. К осени 1922 г. положение стало улучшаться, но гиперинфляция продолжалась. В четвертом квартале 1922 г. месячный темп эмиссии составил 33% , роста цен 54% . К концу 1922 г. денежная масса достигла 2 квадриллионов (два на десять в пятнадцатой степени) неденоминированных рублей [57, с.148].
В этот период на помощь совзнаку пришел нэп. С расширением денежных отношений росла потребность экономики в деньгах, слегка задерживавшая обесценение совзнака. В конце 1922 г. реальная ценность денег в обращении оказалась даже больше, чем в конце 1921 г. Агония совзнака продолжалась в течение всего 1923г. и первых месяцев 1924г.
В это время рядом с дряхлым, дышавшим на ладан совзна-ком уже появился бодрый младенец червонец.
В первом полугодии 1923 г. правительство еще не было вполне уверено в скором конце совзнака и считалось с возможностью сохранения его в обращении, поэтому эмиссия в какой-то степени ограничивалась и не выходила за пределы 20-30%) прироста в месяц. С осени 1923г. эмиссия и обесценение совзнака идут вразнос. Но эта гиперинфляция уже сочетается с умеренной и осторожной эмиссией червонцев настоящих денег нэпа.
Червонец и двойное обращение
К осени 1922 г. необходимость финансовой стабилизации стала очевидна для советского руководства. Для этого складывались и объективные возможности:
урожай этого года был неплохой, нэп набирал силу, упрочились международные позиции РСФСР. Нельзя было, однако, спешить и атаковать финансы с красноармейским задором. Более других это понимал Г. Я. Сокольников (1888-1939), который с начала 1922 г. исполнял обязанности народного комиссара финансов, а в ноябре того же года был назначен наркомом.
Государственного бюджета в подлинном смысле слова не было, налоги собирались из рук вон плохо, государство нуждалось в эмиссии для финансирования армии, аппарата управления, социальной сферы, убыточной промышленности.
В этих условиях в умах все более укреплялась идея создания особой твердой валюты без одновременного отказа от эмиссии совзнаков. По некоторые сведениям, такую идею подал еще в конце 1921 г. банкир В. В. Тарновский, привлеченный в качестве «буржуазного спеца» [57, с. 7]. Летом и осенью следующего года этот скелет «оброс мясом» и породил декрет Совнаркома от 11 октября 1922 г., которым только что воссозданному Государственному банку предоставлялось право и поручалось начать выпуск в обращение новых банкнот в валюте, названной червонцем.
Идея заключалась в том, что бюджетный дефицит будет по-прежнему покрываться эмиссией совзнаков, тогда как червонец сможет сохранять свою девственную чистоту как твердые банковские (а не казначейские) деньги.
Трудно сказать, какие знатоки выкопали из бездонных сундуков русского языка это слово. В старой России червонцем называли крупную золотую монету без точного определения содержания металла. Для советских финансистов было, возможно, существенно и то, что слово «червонный» означает красный цвет цвет революции; скоро стали говорить «червонная валюта», что очень соответствовало духу времени.
Финансовая суть дела заключалась в следующем.
Новая валюта выпускалась Государственным банком в купюрах достоинством от 1 до 50 червонцев. Было установлено золотое содержание червонца 7,74234 грамма чистого золота (в старых мерах 1 золотник 78,24 доли), что равнялось паритету 10 царских рублей. Таким образом, червонец означал просто 10 золотых рублей.
Как видим, купюрность червонной валюты была довольно крупной: заработная плата квалифицированного рабочего редко превышала 6-7 червонцев в месяц. Роль разменной монеты при червонцах пока отводилась совзнакам.
Выпускаемые в обращение червонцы подлежали не менее чем на одну четверть обеспечению золотым запасом и твердой иностранной валютой в активах Госбанка. В остальной части обеспечением могли считаться краткосрочные товарные векселя (безусловные обязательства предприятий) и некоторые другие активы. Эта норма в основном соответствовала мировой практике того времени.
Червонцы в отличие от кредитных билетов царского времени не были разменны на золото, и декрет лишь зафиксировал намерение правительства ввести разменность в будущем без указания сроков и условий. Можно полагать, что создатели червонца всерьез такого намерения не имели. Впрочем, в это время ни одна европейская валюта не была официально размен-на на золото, это свойство сохранялось лишь за американским долларом.
Эмиссия червонцев производилась в порядке нормальных операций Госбанка через кредитование им реального сектора под должное обеспечение. Госбанк совмещал при этом функции центрального и коммерческого банка. Поскольку коммерческих банков в стране практически не было, отсутствовала почва для обычной в других странах практики их рефинансирования в центральном банке.
Правда, была оставлена одна узкая инфляционная лазейка: Госбанк мог в виде исключения кредитовать государство (т.е. покрывать бюджетный дефицит), но при этом требовалось, чтобы оно вносило в Госбанк золото в качестве обеспечения 50% суммы таких ссуд [50; 53].
В основном эти принципы обеспечивали противоинфляционную устойчивость червонца, что и оправдалось в последующие 34 года. В том, что в дальнейшем он стал заурядной бумажной валютой без гарантий от инфляции, во всяком случае не было вины его создателей.
Червонец родился на свет 22 ноября 1922г., когда первые купюры покинули Госбанк. На начало 1923 г. в обращении находилось 356 тысяч червонцев. Еще через год эмиссия составила 23,6 миллиона червонцев (236 миллионов червонных рублей) [53, с. 98].
Это был год, когда твердые деньги нащупывали дорогу среди болота инфляционных совзнаков. Процесс этот проходил успешно: к началу 1924г. червонцы по реальной ценности составляли уже 76% денежной массы, а на совзнаки приходилось только 24%.
Совокупная денежная масса была все еще в 8-10 раз меньше, чем до войны. Этот факт отражал не только экономную эмиссию червонцев, но и упадок экономики и товарооборота, натурализацию значительной части этого оборота и платежей, распространение бартера. Вместе с тем складывались основы здорового денежного обращения когда деньги становятся редким товаром и высоко ценятся.
Около полутора лет существовало двойное (параллельное) обращение червонцев и совзнаков. Эмиссия последних продолжалась в течение всего 1923-го и первых месяцев 1924 г. Московская биржа ежедневно фиксировала курс червонца в совзнаках. Этот курс считался официальным и телеграфом сообщался по всей стране.
Котировка червонца стала самым очевидным и простым показателем обесценения совзнака. На 1 января 1923г. червонец стоил 175 рублей в совзнаках
1923 г. (после двукратной деноминации), на 1 января
1924 г. 30 тысяч, на 1 апреля 1924 г. 500 тысяч. Статуе червонца-патриция укреплялся вместе с падением роли совзнака-плебея [53].
